Настоящий папа для хоккеиста (СИ)

Не выдержав захлестнувшего меня коктейля из радости, страха, сомнений, удовольствия и бог знает чего еще, вскочил из-за стола. Подошел к мальчику, аккуратно, стараясь не спугнуть его неосторожным движением или внезапным звуком, опустился перед ним на колени, сжал плечи.

Никитка, почувствовав прикосновение, открыл глаза и неуверенно на меня посмотрел.

— Конечно, можно, — чуть улыбнулся, прошептав (говорить во весь голос не мог, хоть ты тресни). — Но… — начавший было тоже улыбаться пацан, нахмурился. — Ты уверен?

Я должен был уточнить. Вдруг, это всего лишь порыв, о котором он в последствии пожалеет. Мне все казалось, что слишком рано для подобного. Мы даже с матерью-то его отношения не построили еще, а мальчик уже так сильно ко мне привязался. Возможно ли такое?

— Уверен, — со всевозможной твердостью ответил Никита.

— Сочту за честь иметь такого сына, — еще шире улыбнулся я.

Прозвучало немного пафосно, конечно, но более правдивых слов я в своей жизни еще не говорил.

Ник выдохнул и бросился мне на шею с объятиями. Снова меня удивив.

— Спасибо, — прошептал мне на ухо. — Пап.

Блять! Еще немного и я разрыдаюсь, как девчонка. Внутри скручивался узел из эмоций, мешал дышать, но это были самые потрясающие ощущения, которые мне доводилось испытывать.

В голове, правда, мелькнула мысль, что Ира меня убьет, когда узнает, но я от нее отмахнулся, как от назойливой мухи. Ерунда, все будет хорошо.

— Давай только пока маме не говорить об этом, хорошо? — чуть отодвинув от себя мальчика, заглянул ему в глаза.

— Хорошо, — кивнул он, продолжая улыбаться. Его глаза подозрительно блестели, но комментировать или, тем паче, стыдить его я не собирался. Сам с трудом сдержался.

В этот момент снизу донесся неожиданный грохот, заставивший нас с Никитой резко посмотреть в сторону двери. Если в дом не залезли воры, то это могла быть только…

— Ира!

— Мама!

Одновременно воскликнули мы и рванули на первый этаж. Очень надеюсь, что женщина не умудрилась ненароком покалечить себя, только выписавшись из больницы, или еще чего похуже.

Глава 31

Ирина

Что побудило меня полезть на второй этаж? Не знаю и по сей день. Одна нога в гипсе, костыль, который мне больше мешает, чем помогает, ребра все еще побаливают, стоит только сделать неосторожное движение или обо что-то неудачно опереться…

Но после того, как я устроилась в выделенной мне комнате, разложив свои немногочисленные пожитки и кучу зайцев, занявших большую часть свободного пространства, мне стало скучно. Думала позвать Никиту, но не орать же на всю Ивановскую, чтобы он ко мне подошел. Я, в конце концов, не лежачий инвалид, передвигаться могу.

Поэтому и решила, что вполне себе способна найти своего сына в этом огромном доме, не прибегая ни к чьей помощи, в том числе моих голосовых связок.

Ни в уютной гостиной с большим диваном, камином (не электрическим, прошу заметить) и плазмой, которая подошла бы для небольшого кинотеатра, ни в кухне, оснащенной самой современной техникой, ни на заднем дворе, к которому вели выдвижные двери, никого не оказалось.

С сомнением посмотрев на лестницу, ведущую на второй этаж, перевела взгляд на свою загипсованную ногу и костыль. Смогу я осилить подъем или лучше подождать, пока мужчины сами ко мне спустятся? Решив, что терпения их ждать у меня не хватит (мало ли, когда они про меня вспомнят), попробовала подняться.

С трудом, но у меня получилось. Я даже умудрилась ни разу не оступиться и не наделать много шума. Заняло это, правда, у меня довольно много времени, и к концу подъема я уже обливалась потом от натуги, но с удовлетворением выдохнула, опираясь на стенку. Какая я молодец! Сама смогла!

Из ближайшей к лестнице комнаты доносились голоса. Отсюда было сложно понять, о чем именно говорили Никита с Ильей, поэтому я решила подползти поближе. Подслушивать нехорошо, знаю, но любопытство было сильнее меня.

Шикарный пушистый ковер (персидский что ли?), которым был устлан пол в коридоре, глушил шаги и стук костыля, поэтому моего появления никто не заметил. Дверь была чуть приоткрыта, и, прислонившись к стене, я начала вслушиваться в разговор.

— А если она захочет, то… — услышала неуверенный голосок сына, — можно я тогда буду называть тебя папой?

Что??? С огромным трудом мне удалось подавить вскрик, рвущийся откуда-то из самых глубин. Папой? Илью?!

В комнате, в которой находились мои мужчины, повисла тишина. Затаив дыхание, я со страхом ждала ответа Морова. Не знаю, как у него получилось за такое короткое время так привязать к себе моего сына, но я безумно боялась, что он сейчас ответит моему мальчику отказом.

Не удивилась бы, конечно, потому что… Ну, зачем этому здоровяку такие сложности? Но все равно мне очень хотелось, чтобы он его не оттолкнул. Черт его знает, что творилось в тот момент в моей голове.