Настоящий полицейский

— Он что, будет нападать в автобусе средь бела дня? Этот маньяк нападает в подъездах, вот и встречай – провожай в подъезде. Думать же надо хоть немного, — голос отца приблизился, и Данилов отступил вглубь комнаты.

Шмыгая носом, отец прошел по коридору в прихожую, раздался стук упавшей крышки обувной тумбочки, отец тихо выматерился.

Игорь вышел из комнаты и остановился напротив кухни. Мать сидела за столом, подперев голову руками, смотрела в стол, но почувствовав взгляд, подняла лицо. Игорь увидел печаль в ее глазах.

— Что ты тут делаешь? Тебе пора спать.

Игорь смотрел на мать и заметил, что она стала расплываться также как Агнесса.

— Мам…

— Что случилось?

Он не мог справиться с собой.

— Мам…

Она встала и обняла его. Он вспомнил ее руки, ее запах, почувствовал ее теплоту.

Они жили в трехкомнатной коммунальной квартире на первом этаже. Им очень повезло, учитывая, что в этой квартире им принадлежала только одна комната, которую выделил матери коксогазовый завод. Вторую они снимали у соседей, которые появлялись раз в месяц, чтобы получить арендную плату, а третья – самая маленькая всегда была закрыта. Ее вскроют, после того, как исчезнет брат, но в ней ничего интересного не обнаружится, кроме старинной этажерки среди рассохшейся мебели. Владелец ее какой-то старик, который жил у дочери в Москве.

Самая большая комната с двойной дверью принадлежала им с братом. На ней не было даже замка.

Данилов прошел по коридору переглянулся с отцом, который с помощью обувной ложки натягивал лакированный ботинок и открыл дверь.

Брат стоял у окна спиной к нему и проделывал какое-то странное движение рукой – проводил внутренней стороной ладони перед своим лицом, держа руку строго вертикально. Этого жеста Данилов не знал, но как ни странно вспомнил его – периодически он замечал, что брат делал так в детстве. Звука открывшейся двери он, конечно, не слышал, но среагировал на изменение света и быстро обернулся.

«Что значит этот жест?» — спросил Данилов.

«Ничего», — ответил Макс. — «Кто ты такой?»

«Я твой брат».

Макс коротко мотнул головой.

В отличие от родителей, его провести было трудно. На миг показалось, что перед ним не ребенок, но следующий вопрос уничтожил это сомнение.

«Какая твоя любимая еда?»

«Такая же, как у тебя».

«Нет. Только твоя».

Только моя, догадался Данилов. Он знал, что Макс сумел прочитать бы по губам, но ему нравилось отвечать жестами, нравилось говорить с ним на одном языке.

«Яблочный пирог».

«Напиток?»

«Фанта. А твоя Доктор пеппер».

«Мой брат не знал этого языка».

Движения рук Макса были быстрыми, отточенными – Игорь никогда не встречал даже среди взрослых глухонемых, с которыми практиковал общение жестами такой скорости. Он едва разбирал его «слова». Они словно поменялись ролями – в детстве отсталым в их детской среде считался Макс, но теперь Игорь пытался угнаться за ним.

Но все это меркло на фоне осознания, что он впервые в жизни говорит с братом.

«Я сам не понимаю, что происходит, но в том, что я твой брат можешь не сомневаться. Ты веришь мне?»

«Да».

Если бы Данилов вообразил себе все это раньше, то решил бы, что именно сейчас лучшее время попросить прощения, но видя тревогу и недоверие в не по-детски умных глазах одиннадцатилетки, понял, что подобные извинения прозвучат как слова, которые пока ничего не стоят.

«Не нравится мне это», — в конце этой фразы Макс сделал непонятное движение, оттопырив мизинец и безымянный пальцы правой руки.

Данилов повторил его, сопроводив вопросом:

«Что это значит?»

«Это ты. Твое имя».

Значит, он сказал «Не нравится мне это, Игорь». Данилов улыбнулся про себя.

«Слушай, я знаю, у тебя нет поводов доверять мне, но меня больше не нужно бояться».

«Я никогда тебя не боялся. Ты всего лишь старший брат-придурок».

Данилов улыбнулся.

«Но тебя что-то беспокоит?»

Макс кивнул.

«Проблемы в школе?»

«Нет».

«Расскажешь?»

«Я сам не знаю, но что-то происходит, Игорь» (тот самый жест с оттопыренными пальцами).

«Что ты имеешь в виду?»

«Не знаю».

Данилов шагнул к брату, положил руку ему на плечо и тотчас пожалел, потому что брат по привычке вздрогнул и в глазах мелькнул испуг – слишком много пакостей в его адрес наделал брат-придурок, чтобы можно было одной доверительной беседой все исправить.

И все же, надо было изо всех сил стараться, пока была такая возможность.

«Макс, если ты расскажешь, я обещаю тебе помочь».

«Спасибо. Давай спать, мне вставать раньше, чем тебе».