Настоящий полицейский

— Давай выйдем, нах! — заорал вдруг алкаш, что есть мочи, но куда-то в сторону, как разразившаяся лаем бешеная собака. — Я тебе объясню, нах, кто ты по жизни!

— Ты уверен? — развернулся к нему мужчина.

В глазах алкаша буйствовал целый коктейль разрушительных эмоций – от чувства обиды и неудовлетворенности до зашитой где-то на генном уровне бесшабашной тяги к саморазрушению, а в противоположном черном взгляде – все та же пустота. Такой же взгляд у мужчины был, когда он доставал «Доктор Пеппер» из холодильника и сегодня утром, когда он встал с кровати и зажег сигарету и вчера, когда он схватил за шею кухонного боксера и позавчера, когда он ударил в живот таджика и все последние десять лет.

Алкаш хмурился, наверное, он ждал какого-то пояснения. И пояснение пришло.

— Двадцать один сорок семь, — захрипела рация в кармане мужчины. — Кто на южном, ждите спецназ. Синий микроавтобус. Анна, Николай, Харитон. Как понял? Прием!

Внезапно вторгшиеся голоса так же внезапно утонули в тишине вместе с треском рации.

Взгляд алкаша будто перезагрузился.

— А, — поднял он руки, будто сдаваясь, — все понятно, гражданин начальник. Все понятно…

* * *

Майор полиции Данилов вышел из магазина в загустевший зной. Улица ожидаемого облегчения не принесла – та же духовка. Пока шел к черному «Форду», выключил рацию. От треска и голосов болела голова. Он не был старшим – к чему потакать привычкам, когда впереди ничего больше нет. Левая часть наплечной кобуры из-за перевеса впивалась в подмышку. Он сунул руку под куртку, чтобы поправить ее и случайно задел новый пистолет. Невольная мысль – а к чему эти сложности с баллоном? Ответ вызвал невеселую улыбку с привычным прищуром левого глаза. Потому что он был трусом – почему же еще?

— Ну, наконец-то, — встретили его мужчины в машине.

Тот, что сидел на пассажирском сиденье – крупный, полноватый, как Дональд Трамп вытирал насквозь промокшим платком круглое котообразное лицо, будто вымазанное маслом.

— Салфетки купил? — спросил он неожиданно высоким тонким голосом.

— Чего? — хмуро переспросил Данилов и, достав «Доктор Пеппер» швырнул пакет ему в окно.

— Ай, ладно, не важно, — толстяк обрадованно сунул лицо и холеные руки в пакет. — Мои с ветчиной и курицей!

Данилов сел на заднее сиденье.

По радио женский голос негромко пел:

Школьная пора, и при всякой погоде пропадали пропадом мы во дворах.
Через года слышу мамин я голос, значит, мне домой возвращаться пора.

— Что за дичь! — чернявый на водительском сиденье стал стучать по кнопкам магнитолы.

— Это Овсиенко, дубина! — захохотал толстяк и откусил сразу половину сэндвича.

— Кто?

— Классику знать надо.

— Да иди ты с такой классикой.

Овсиенко сменил напористый с угрожающими нотками голос радиоведущего:

— По данным метеобюро Москвы и Московской области сильнейший грозовой фронт приближается к столице с северо-запада. На Москву обрушится сильный ливень, град и ветер с порывами до тридцати метров в секунду. МЧС рекомендует не укрываться и не парковать машины под деревьями и шаткими конструкциями. В городе объявлено штормовое предупреждение.

— Скорей бы, — сказал толстяк, принимаясь за второй бутерброд.

Данилов открыл банку «Доктор Пеппер», сделал глоток. Пресноватый вишневый вкус тотчас перенес его в другой август, отозвавшись краткой вспышкой сладкой боли, и до рези в глазах яркая листва за окном расступилась, явив картины ушедшего. Удивительно, как многогранна память, даже вкус и запах могут вернуть в прошлое. Он вспомнил, как разбирая хлам перед переездом, нашел в шкафу сумку давно умершей матери и, почувствовав запах ее духов, испытал тот же эффект – будто годы исчезли на мгновение. Мужчина тряхнул головой и обернулся.

На пятачке никого не было, кроме алкаша, который, пошатываясь, как матрос во время качки, удалялся в сторону «Г-образной» дороги. Невесть откуда взявшаяся большая белая собака оглушительно лаяла, кружась вокруг него. Алкаш грозил ей пальцем и что-то говорил – видимо учил отвечать за базар.

— Роман! — взмолился толстяк на переднем сиденье. — Да включи ты кондей, осталось полчаса от силы!

Чернявый покачал головой.

— Вот же хохлина экономная! — толстяк снова вытащил платок и стал вытирать шею. — Чешется, зараза.

— Могу подкинуть контакты одного барбершопа. Там марокканец у них бреет так, что кожа потом как задница у младенца, — предложил чернявый.

— Ты бреешься у барберов? — удивился толстяк.

— Только там.

— И не влом?

— Наоборот. Они еще массаж лица делают. Знаешь, как вштыривает, потом заряд бодрости на целый день.

— Ну, ты извращенец.

— Куда мне до тебя, толстый.

— И как ты можешь доверить, что по твоей шее какой-то негр скоблит опасной бритвой?

— Марокканцы не негры.

— Один х…! Одно движение и чик. Я бы такое даже своей бабе не доверил.

— Ты ничего не понимаешь.

— Меня аж передернуло, как представил, — толстяк обернулся, — слышь, Игорь, во дает, а? Ты бы согласился?

— Возможно, если это будет негритянка… — Сказал Данилов.