Настоящий полковник

Не сказал, а про себя подумал. В прошлый раз, в 1938 году, японцы запросили мира, потеряв, как и русские, около тысячи человек. Ну, вот, сейчас близко к этой цифре уже в сумме получается. Попробуют замириться или ещё уроки нужны?

Событие пятьдесят шестое

– Алло, это военкомат? Вы можете взять меня в армию?

– Да, можем. А вы где?

– Я в тюрьме…

Не дали насладиться победой до конца. На сопку взлетел с языком на плече начальник погранзаставы Устюгов и, пытаясь одновременно дышать и говорить, выдал:

– Ван … Кович… Хабар… Сроч…

– Держи фляжку, Пётр Петрович, сделай пару глотков. А то я не пойму у кого, где «кович»! – снял флягу трофейную с саке, протянул погранцу.

Сделал глоток, и даже не поморщился. Продышался, а потом ещё сделал, сделал так сделал, от души. Серьёзно полегчала.

– Товарищ комбат, на заставу шифровка пришла по рации. Тебе срочно нужно в Хабаровск. Командарм Блюхер вызывает.

– Один? – наконец вспомнили.

– В смысле один? Блюхер один? – с тоской проводил японскую фляжку взглядом пограничник.

– Мне одному в Хабаровск нужно или с людьми, что здесь находятся? – прояснил Иван Яковлевич.

– Не знаю. В радиограмме сказано: «Командиру батальона прибыть к командарму Блюхеру. Срочно», – а взглядом от японки не отцепился.

– Понятно.

– Иван Яковлевич, а тут как же мы-то? – подрулил Балабанов.

– Василий Васильевич, через час будет последний рейсовый автобус, пошли вниз, по дороге всё расскажу.

– Автобус? – не понимают сегодня его шуток люди, вот и японцы не поняли. Обиделись.

– Лодка летающая МП-1 скоро прилетит. Она у нас как автобус по расписанию ходит. Людей перевозит. Да, извини комиссар, но старшим остаётся Светлов. Это приказ. Должен понимать, что жизнь людей будет зависеть от его умения и твоя тоже.

– Понимаю, – нет, не понял. Нахмурился. Вот через пару месяцев звания введут, и получится, что майор должен старшему сержанту подчиняться.

– Вот и хорошо. Пойдём вниз, проводишь, и подъём сюда ужина организуешь. Пусть ребята до темноты ещё посидят. А то вдруг бомберы прилетят. Их встреть же нужно по-людски, а то обидятся и ноту СССР пошлют.

– Всё шуточки тебе, Иван Яковлевич. А не думаешь, что могут и не за орденами тебя к командарму вызвать, а совсем даже наоборот, наказать за самоуправство? Вон, один целой Японии войну объявил. И вот сегодня поубивал кучу японцев на их территории, а не на нашей. Не боишься? – когда стали спускаться по ступенькам капнул на больную мозоль серной кислотой комиссар.

– Я приказ выполнял и Родину защищал. Кроме того, дать отпор зарвавшимся империалистам, которые на нашей территории убили несколько командиров и ранили начальника штаба ОКДВА – это долг советского командира. Для того Партия и народ армию содержат, холят и лелеют в эти непростые годы, чтобы народ наш советский знал, что мы их всегда защитим и врагу отпор дадим, а не будем, как в старорежимной библии написано, втору щеку подставлять, – блин чуть перегнул с пафосом, но сказал именно то, что думал.

– Тут с тобой согласен. А всё одно боязно.

Точно боязно. И Брехту тоже. И не только за себя. Ведь, если что, то Кате-Куй не поздоровится и детям. Её посадят, а то и тоже расстреляют, а детей под другими именами в детдома. В реальной истории, так младшего Блюхера и не нашли. Сменили мальчику имя, а он маленький и не помнил, может быть, настоящего. И документы пропали. Кем вырос. Если вообще вырос. Тьфу. Вот ведь гад этот комиссар, теперь до самого Хабаровска переживать будет. Ещё комиссаром называется. Должен уверенность в правильном курсе партии нести, а не сомнения.

Глава 23

Событие пятьдесят седьмое

Летят два математика в самолёте. Один другому говорит:

– Последнее время я очень боюсь летать самолётом, так как я рассчитал, что вероятность того, что на борту бомба, даже выше, чем вероятность погибнуть в автокатастрофе.

Второй математик отвечает:

– Да, я тоже проделал эти же вычисления и пришёл к такому же результату. Но я пошёл дальше. Вероятность того, что в самолёте две бомбы ничтожно мала, поэтому я теперь одну всегда вожу с собой.