Настоящик. Сборник рассказов

— Та ничого особлывого, — разулыбался Микола. — В них вже така процедура. Як той Суворов робыл, так и воны соби роблять, — он пренебрежительно махнул рукой. — Гетьманщина!

— Да не размахивай ты ковшами своими! — сдавленно прохрипел ненароком прижатый к борту Степа Гуваков. — Тебя надо в отдельном трейлере возить!

Что и говорить, здоров наш Остапенко. Плечи такой ширины, что из-за спины можно кукольный театр показывать. Бороду бы еще — и вылитый Карабас-Барабас, только без плетки. Да ему плетка и ни к чему — у него кулак такой, что в ведре застревает. Правда, добр Микола, силы своей показывать не любит, теми, кто слабей, не помыкает, но если и смирно попросит, типа, малышей не обижать — никто ему в просьбе не откажет.

Вот и Степе в ответ на ругань он слова не сказал, только выпростал из-за спины, осмотрел повреждения и бережно назад усадил.

— Та ничого особлывого...

Такой у нас Микола.

— Кого ловить-то будем? — спросил Валерка Жмудь. — Опять какую-нибудь хрень из-за Барьера занесли?

— Да уж это как водится, — отозвался из-за миколиной спины Гуваков. — Никакого понятия у бродяг. Притащит черную дыру, а потом сам же вопит: помогите!

— А что, опять черную притащили? — встревожился Жмудь.

— Может, что и похуже. Пойди, разберись, что там, за Барьером, самое зловредное, — Степина голова протиснулась у Миколы подмышкой и обвела глазами слушателей. — Говорят, какой-то настоящик притащили.

— Ящиков нам только не хватало! — тпроворчал Жмудь. — Не заметишь, как сам сыграешь, в ящик-то. Что оно хоть такое?

— Никому неизвестно.

— Как так — неизвестно?! — возмутился Жмудь. — А с какой стороны за эту штуку браться — тоже неизвестно?!

Никто не ответил. Черт его, в самом деле, знает...

— В армии що гарно? — философски произнес Микола. — Що усе скажуть...

Грузовик вдруг накренился, закладывая невозможный вираж. Испуганно запели тормоза. В то же мгновение что-то неимоверно тяжелое врезалось в землю у самого борта. Машину отбросило, будто взрывной волной, завалило на бок. Но взрыва не было.

— Все из машины, быстро! — послышался откуда-то снаружи голос генерала.

В общей куче мне разок проехались пряжкой по физиономии, чуть не высадили пару зубов каблуком и чуть не сломали ребро о какой-то угол. Наконец, могутная рука Миколы выдернула меня наружу.

Задние колеса нашего КамАЗа, были подогнуты внутрь, будто перед взлетом он собирался убрать шасси. Рядом лежала куча бетонных обломков, среди которых я с удивлением увидел плиту с приваренным к ней почти неповрежденным балконом. Вьющиеся растения густо заплетали перила и даже в проеме разбитого окна, как ни в чем не бывало, колыхались белые занавесочки.

— Вон он! — закричал кто-то.

Все разом повернулись к ближайшему дому. Там, на высоте шестого этажа, зиял пролом, как бывает при взрыве газа. Но ни огня, ни дыма не наблюдалось. Сквозь пыльную завесу можно было лишь смутно разглядеть какое-то шевеление — будто кто-то двигал там неповоротливую мягкую мебель.

И вдруг из пелены вынырнула и прямо на нас уставилась огромная, жирно поблескивающая чешуей, голова с двумя надбровными гребнями и частоколом зубов в разинутой пасти. Я даже не сразу понял, что это не кино. Такая знакомая зверюга! Для всех, кто в детстве ими увлекался.

— Гигантозавр, — сказал генерал Колесник. Он стоял рядом со мной, держа в руке разграфленный листок. — Все правильно. Кубанская два, квартира пятьдесят... Не стрелять! Там люди!

Сверху послышались жалобные крики.

— Ну-ка, ты, богатырь, — генерал махнул Миколе. — Бери свое отделение — и за мной. Нужно выманить эту тварь на чистое место. Но стрелять только по моей команде!

Он повернулся ко мне.

— А! Двоечник... У тебя в учебке какая специальность была?

— Механик-водитель! — доложил я, поглядывая все же наверх.

— Вот и поглядим, что ты за водитель. Наводчик в отделении есть?

— Так точно!

Генерал заглянул в листок.

— Бери наводчика и бегом на соседнюю улицу. Краснодонская девять, квартира один. Увидишь там, поблизости боевую технику — гони ее сюда. Выполнять!

Какое же это счастье — дарить радость детям и их родителям! Но какое непростительное разгильдяйство — терять важнейшие документы! Подумать только — забыл где-то список. Адреса, фамилии, наименования подарков... где оставил? У Степанцовых или Кирхмееров? А, может, у Коли, на стихотворной табуретке? Положил на минутку, когда настоящик в мешок запихивал, да так и ушел, склеротик бородатый! Ну и куда теперь?

Дед Мороз даже зажмурился от стыда и отчаяния. В тот же миг в голове словно надпись вспыхнула: Симферопольская четырнадцать, квартира двадцать три. Варенникова Катя.

И более тусклыми, не разгоревшимися еще буквами:

Ташкентская... Поречная... Мячковский бульвар...