Настойка из тундровой серебрянки (Сборник)

- Нет, - ответил Неприн, - я ещё участвовал в экспедициях, спускался в самые недоступные бездны. И тем прославился. А я просто перестал замечать опасности. После гибели Ани сердце моё окаменело, что ли. Потом, - у Неприна дрогнули губы, - потом я начал страдать галлюцинациями: мне казалось, что где-то неподалёку в подземных лабиринтах бродит Аня, зовёт меня…

- Понимаю…

Лагно страшно разволновался. С каждым новым словом Неприна догадка переходила в уверенность. Мысль, пришедшая ему в голову, пугала его своей значительностью и ошеломляющей простотой.

Неприн умолк. Он сидел теперь обмякший, словно ко всему безразличный. Тени прошлого покидали его, сливались с густеющими сумерками.

И опять Лагно услышал въедливое журчание воды.

- Игнат Васильевич, - взмолился Лагно, - закройте кран, будьте любезны.

- Что? Ах, да. Извините…

Журчание оборвалось. Алексей Георгиевич подавил вздох облегчения, теперь он мог сосредоточиться, мог собраться, как перед очень рискованным, решающим экспериментом.

Как странно порой совершаются открытия! Исследователь бьётся годами, десятилетиями, иногда всю жизнь не может решить поставленной перед собой задачи. И вот, когда уже исчезает надежда, опускаются руки, вдруг сваливается «счастливая случайность».

Лагно чувствовал себя и счастливым, и несчастным одновременно. Он понимал, что человек., сидящий перед ним, нуждается в дружеском участии. И вместе с тем сознавал, что каждое слово сочувствия, произнесённое им, прозвучит фальшиво, неуместно. К стыду своему, он чувствовал, как в нём всё сильнее берёт верх радость открытия, и ничего тут не поделаешь. И молчать он уже не мог.

- Вы говорите, термос находился в рюкзаке Ани. - Лагно придвинулся к Неприну. - Может быть, при её падении рюкзак лопнул и термос остался на камнях? Вы его в темноте могли и не заметить, а позже на него наткнулся кто-нибудь из спелеологов.

- Нет, - Неприн покачал головой, - после меня никто не решился побывать на дне этой злосчастной пропасти.

- Итак, термос угодил в поток…

Лагно потирал ладонями поверхность стола, всё поглядывая на Неприна. Волнение его было, наконец, замечено.

- Уж не хотите ли вы сказать, - усмехнулся Неприн, - что термос вынесло потоком в Кулымскую пещеру?

- А почему бы и нет, Игнат Васильевич?

- От Рмонг-Тау до Уральского хребта добрых четыре тысячи километров.

Лагно всё поглаживал стол. Последнее замечание Неприна заставило его на минуту оставить это занятие. Он наклонил свою гладко выбритую голову, задумался.

- Игнат Васильевич, - с некоторой осторожностью в голосе, словно опасаясь, что не так будет понят, обратился он к Неприну, - как вы расцениваете теорию непрерывно расширяющейся Земли?

- Что? - Неприн рассеянно взглянул на Лагно.

- Речь идёт о теории, которой придерживаюсь я, и не только я. Мы считаем, что наша планета с момента возникновения подвержена непрекращающемуся увеличению в объёме, то есть расширению…

- Какое мне дело до всего этого? - глухо отозвался Неприн, встал, взял термос и огляделся, не зная, куда убрать его.

- Игнат Васильевич, дорогой, - Лагно тоже вскочил на ноги, - я понимаю, как вам сейчас тяжело. И мне бы полагалось хоть в какой-то мере выразить вам своё соболезнование. Извините вы меня, сухаря. Эта история с термосом подобна вспышке молнии. Видите ли, я посвятил себя очень узкому вопросу - каналам Марса. И в течение всей своей научной деятельности занимался одной-единственной проблемой, проблемой происхождения каналов Марса. У меня имелась своя собственная гипотеза. И, поверите ли, сейчас, здесь, во время вашего рассказа мне вдруг всё представилось совершенно в ином свете. И моя собственная гипотеза, и гипотезы моих противников рассыпались, как карточные домики.

Неприн сделал нетерпеливое движение. То, о чём говорил сейчас Лагно, показалось ему неуместным. Прошлое, воскреснув, заставляло его страдать, ни о чём другом думать сейчас Неприн не мог. Лучше, если бы Лагно ушёл, оставил его одного.

- Марс принято считать безводной пустыней. - От волнения у Лагно порозовели не только щёки, но и шея, и выбритая голова. - Пустыня! И этим сейчас пугают тех, кто собирается обживать его. А в действительности на Марсе воды сколько угодно: моря! океаны! И её вовсе не придётся доставлять с Земли за восемьдесят миллионов километров.

Неприн нахмурился.

- Но я же гидравлик, - раздражённо повысил он голос, - какое мне дело до вашего Марса и до вашей теории расширяющейся Земли?

- Вы прежде всего учёный, Игнат Васильевич, и мы оба с вами трудимся для блага людского. Слушайте же, что помогли вы и ваша замечательная подруга Аня понять мне: каналы Марса - это гигантские разломы, возникшие в результате постоянного расширения планеты. И туда, в эти трещины, ушла вода с поверхности, как со временем уйдёт она и на Земле. Земля и Марс - космические близнецы. Всё, что уже совершилось на Марсе, только начинается на нашей планете.

- Да разве вам приходилось видеть на Земле такие трещины?