Настольная книга судьи по квалификации преступлений: практическое пособие.

Рассматривая процесс формирования желания, ученые выделяют в нем несколько этапов: 1) ощущение определенной потребности; 2) превращение ее в побуждение к действию, то есть в мотив; 3) постановка цели, достижение которой должно прямо удовлетворить ощущаемую потребность или служить средством ддя ее удовлетворения; 4) желание (хотение) достичь поставленной цели. В этом ряду этапов четко прослеживается взаимосвязь всех субъективных признаков преступления: мотив рождается из потребностей и в определенной мере способствует формированию цели, а цель вместе с мотивом порождает желание определенными способами добиться желаемого результата.

Мотив человеческого поведения только тогда становится мотивом преступления, когда он охватывает все наиболее существенные свойства преступного деяния, а это возможно только в умышленном преступлении.

В юридической литературе высказывалось суждение, что включение специального мотива в диспозицию уголовно-правовой нормы означает возможность совершения такого преступления только с прямым умыслом[197]. Однако для такого категорического суждения не имеется достаточных оснований.

Указание в законе на специальный мотив преступления действительно свидетельствует об умышленной форме вины, но вида умысла не предопределяет. Поэтому совершение преступления с указанным в диспозиции уголовно-правовой нормы мотивом обычно возможно с любым видом умысла. Применительно же к конкретным составам преступления вид умысла определяется их конструкцией.

Выше уже доказывалось, что преступления с формальным составом вообще не могут совершаться с косвенным умыслом, он может быть только прямым. К этому можно добавить, что совершение действий, общественная опасность которых не ставится законодателем в зависимость от наступления каких-то последствий, служит средством удовлетворения потребностей, лежащих в основе преступного мотива (изнасилование — средством утоления половой потребности, хулиганские действия — средством выражения виновным своего гипертрофированного «я» и т. д.). Следовательно, мотив преступления, имеющего формальный состав, свидетельствует о том, что такое преступление может совершаться только с прямым умыслом.

Не так однозначно решается вопрос о видах умысла при совершении с указанным в законе мотивом преступлений, имеющих материальный состав.

Перечисленные в законе специальные мотивы при совершении преступлений с материальным составом по общему правилу могут сочетаться как с прямым, так и с косвенным умыслом. Например, сочетание определенного мотива с неконкретизированным косвенным умыслом возможно при убийстве или причинении вреда здоровью из хулиганских побуждений, при убийстве по мотиву мести за действия, связанные с осуществлением потерпевшим своей служебной деятельности или выполнением общественного долга, при умышленном причинении тяжкого вреда здоровью по мотиву национальной вражды и т. д. В основе названных мотивов может лежать «потребность» виновного в расправе над потерпевшим. Средством удовлетворения этой «потребности» является сам процесс расправы, в ходе которой виновный предвидит и сознательно допускает причинение неопределенного по тяжести вреда.

Правило о возможности совершения преступления, имеющего материальный состав, по специальному мотиву при любом виде умысла не распространяется на преступления, совершаемые из корыстных побуждений. В этом случае лежащая в основе мотива «потребность» может быть удовлетворена лишь получением материальных выгод (прямых или косвенных) именно в результате смерти потерпевшего и только после ее наступления. Иными словами, совершение преступления по корыстным мотивам всегда преследует цель извлечения материальной выгоды или избавления от материальных затрат. Характер корыстного мотива и способ его «утоления» свидетельствуют о том, что, например, убийство из корысти возможно только с прямым умыслом и с целью получения материальных выгод. Однако это мнение разделяется не всеми учеными.

Так, А. Н. Попов по этому поводу пишет: «Вывод о том, что, поскольку способ является неотъемлемым признаком достижения цели, убийство выступает обязательным результатом, к которому стремится виновный, является ложным. Средством достижения корыстной цели выступает не убийство потерпевшего, а то насилие, которое виновный применяет к нему. Нет оснований утверждать, что убийство из корыстных побуждений не может быть совершено с косвенным умыслом. В каких-то случаях вполне вероятна ситуация, когда виновный стремится к достижению корыстной цели путем применения физического насилия к потерпевшему, безразлично относясь к его смерти или сознательно допуская ее. В этих ситуациях содеянное должно квалифицироваться как убийство, совершенное из корыстных побуждений, несмотря на то, что виновный не планирует убить потерпевшего»[198].

Не касаясь вопроса о претенциозной и безапелляционной форме приведенных суждений, следует отметить их неубедительность.