Настройщик

А дальше дни полетели быстро. Эдгар закончил работу у Фарреллов и отказался от нового заказа на настройку прекрасного “Стрейчера” 1870 года со старинной венской механикой.

Офицеры из Военного министерства зачастили к ним в дом, доставляя все новые и новые документы: справки, графики, списки вещей, которые необходимо взять с собой в Бирму. Выплакавшись в первый день, Катерина, казалось, восприняла назначение мужа с неподдельным энтузиазмом. Эдгар был благодарен ей за это, он думал, что она будет опечалена. Кроме того, он никогда не отличался особой организованностью. Катерина всегда посмеивалась над ним, говоря, что, похоже, поддерживать фортепианные струны в идеальном порядке можно, только если во всей остальной жизни царит полнейший хаос. Обычно военный курьер с очередной пачкой бумаг появлялся в отсутствие Эдгара. Катерина принимала бумаги, пролистывала и раскладывала на столе Эдгара в три стопки: документы, которые надо заполнить и вернуть в министерство, общие исторические материалы и бумаги, содержащие специфическую информацию, касающуюся его миссии. А затем возвращался Эдгар, и спустя считаные минуты бумаги оказывались в полном беспорядке, как будто он не читал их, а рылся, пытаясь что-то отыскать. Катерина знала, что он ищет – хоть что-нибудь, касающееся фортепиано, но ничего подобного в бумагах не оказывалось, и через три или четыре дня она стала встречать его словами: “Сегодня принесли еще бумаги, куча военной информации, про фортепиано ничего”, которые повергали его в разочарование, но зато способствовали поддержанию порядка на столе. Эдгар обычно брал то, что лежало сверху, и устраивался в кресле. Через некоторое время Катерина находила мужа спящим с раскрытой папкой на коленях.

Количество документации, которую они получали – по всей видимости, по настоянию доктора Кэррола, – поражало ее воображение, и она жадно проглатывала всю информацию, даже выписывая для себя отрывки из истории шанских племен, принадлежавшие перу самого доктора; вначале Катерине представлялось, что это очень скучная тема, но, начав читать, она скоро ощутила всю прелесть повествования и прониклась доверием к человеку, которому, как она чувствовала, придется там присматривать за ее мужем вместо нее. Она посоветовала Эдгару почитать это, но тот отговорился, что займется бумагами позже – надо же будет чем-то развлечься, когда он останется один. Обычно Катерина редко рассказывала мужу о том, что прочитала. Истории и портреты людей очаровывали ее, она с детства любила рассказы о далеких странах. Но хотя порой она ловила себя на том, что грезит наяву, она была рада, что самой ей не нужно никуда ехать. Все это, признавалась она подруге, напоминает одну большую глупую игру для мальчишек, которые так и не стали взрослыми, вроде историй из журнала “Только для мальчиков” или дешевых ковбойских комиксов, которые завозят из Америки.

– Однако же ты отпускаешь Эдгара, – заметила подруга.

– Эдгар никогда не играл в эти игры, – ответила Катерина. – Может быть, ему еще не поздно начать. И вообще, я никогда не видела его настолько воодушевленным, настолько увлеченным задачей. К нему будто вернулась молодость.

Через несколько дней прибыла очередная партия корреспонденции, на этот раз от полковника Фитцджеральда, для передачи майору Кэрролу. Было похоже, что в пакетах ноты, и Эдгар уже начал распечатывать один, но Катерина остановила его. Бумаги были аккуратно упакованы в коричневую обертку, а он обязательно все их перепутает. К счастью, имена композиторов были надписаны, и Эдгар успокаивал себя тем, что в каких бы диких краях он ни оказался, компанию ему составит, по крайней мере, Лист. Такой выбор, говорил он, вселяет уверенность в успехе его миссии.

Отъезд был назначен на 26 ноября, ровно через месяц после того дня, когда Эдгар дал свое согласие. Приближение этой даты было чем-то сродни наступлению циклона – если не лихорадочными приготовлениями, которые предшествовали событию, то уж точно периодом затишья, который, Катерина знала, должен был последовать затем. Пока Эдгар проводил дни, заканчивая оставшиеся дела и разбираясь в мастерской, Катерина укладывала его чемоданы, подвергая рекомендации военных чинов пересмотру с точки зрения уникальных знаний, которыми могла обладать только жена настройщика “Эраров”. Таким образом, к армейскому списку, состоящему из таких предметов, как непромокаемая, защищающая от укусов насекомых и не подверженная гниению одежда, костюм для официальных аудиенций и многочисленные пилюли и порошки, предназначенные для того, чтобы “как можно лучше чувствовать себя в тропическом климате”, она добавила мазь от трещин на пальцах и запасные очки, потому что Эдгар регулярно, как раз примерно каждые три месяца, садился на них. Она уложила и концертный фрак.

– На тот случай, если тебя попросят сыграть, – объяснила она, но Эдгар поцеловал ее в лоб и выложил его.

– Дорогая, ты мне льстишь, но я не пианист, пожалуйста, не внушай мне подобных мыслей.