Настройщик

– Конечно, инструмент расстроен. Что об этом говорить. Сухой сезон наверняка привел к ссыханию деки, струны растянулись и, следовательно, тон звучания понизился. Если это понижение существенно, я могу поднять звук на целый полутон, затем оставим инструмент как минимум на двадцать четыре часа, и уже потом только проведем дальнейшую тонкую подстройку. Проблема здесь в том, что когда снова начнутся дожди, дека разбухнет, и повышенное натяжение может привести к ужасным последствиям — так можно нанести большой ущерб инструменту. Такой поворот событий нужно было иметь в виду, но военные вряд ли задумывались об этом. Я подумаю, как решить или хотя бы уменьшить такой риск. Вероятно, мне придется научить здесь кого-нибудь настраивать инструмент. — Неожиданно он остановился. — Господи, я же совсем забыл. В записке, которую вы послали мне в Мандалай, вы написали, что в рояль попала пуля. Как же я не вспомнил об этом до сих пор? Невероятно, это же все меняет. Доктор, можете ли вы показать мне повреждения?

Доктор обошел рояль сбоку и поднял крышку. По комнате распространился резкий запах. Он казался непривычным, пряным и тяжелым.

– Прошу прощения за запах, мистер Дрейк. Это куркума. Кто-то из местных предложил мне посыпать ею внутренности рояля, чтобы уберечь его от термитов. Вероятно, вы в Лондоне не пользуетесь такими средствами, — он рассмеялся, — но, кажется, это действительно помогает.

Крышка открывалась так, что свет от окна попадал внутрь инструмента, и Эдгар тут же увидел отверстие, пробитое пулей, — овальную дыру в деке, сквозь которую виднелся пол. Кэррол в своей записке указал верно: пуля разорвала все три струны ля четвертой октавы, и теперь они болтались, закручиваясь на колках, как пряди нерасчесанных волос. «Выстрел в живот», — подумал он, и у него мелькнула мысль рассказать доктору о временах террора во Франции. Но пока вместо этого он осмотрел внутреннюю сторону крышки. На ней осталась отметина от пули, но не было сквозного отверстия — видимо, пуле не хватило силы, чтобы пробить ее.

– Вы достали пулю? — спросил он, и, чтобы самостоятельно ответить на свой вопрос, ударил по клавише. Дека задребезжала. Многие клиенты в Лондоне обращались к нему из-за жуткого грохота, который оказывался результатом того, что внутрь рояля случайно упала монетка или шуруп, он и издавал такой звук, когда дека вибрировала. Эдгар напряженно всматривался в темное нутро инструмента, наконец нашел пулю и достал ее. — Сувенир, — проговорил он. — Можно, я возьму ее себе на память?

– Конечно, — ответил доктор. — Ну что, повреждение серьезно?

Эдгар опустил пулю в карман и снова поглядел внутрь инструмента.

– На самом деле не так страшно. Мне придется заменить струны, и надо еще раз взглянуть на деку, но я думаю, что все будет в порядке.

– Наверное, вы хотите приступить к делу. Не буду вам больше мешать.

– Да, я могу начать. Надеюсь, я вас не утомил?

– Нет, нет, нисколько, мистер Дрейк. Я получил большое удовольствие — это очень познавательно. Я понял, что мне достался превосходный помощник. — Он протянул настройщику руку. — Желаю вам удачи с этим пациентом. Позовите, если вам что-то понадобится. — Он повернулся и пошел прочь, закрыв за собой дверь. Пол задрожал. Эдгар услышал тихий отзвук струн.

Эдгар прошел обратно к скамье. Он не стал садиться, он всегда считал, что настраивать инструмент лучше стоя. «Ну что ж, начнем,» — подумал он. Он ударил по до средней октавы. Слишком низко. Он попробовал на октаву ниже, потом — все остальные до в нижнем регистре. Все были почти на полтона ниже, чем надо. Верхние ноты оказались еще хуже. Эдгар наиграл первые такты «Английской сюиты», пропуская клавишу с разорванными струнами. Он не переоценивал свое исполнительское мастерство, но ему нравилось прикосновение к холодной слоновой кости клавиш, нравилось ощущать движение мышц во время игры. Он вдруг осознал, что не играл уже не один месяц. После нескольких тактов Эдгар остановился: рояль был так ужасно расстроен, что слушать его звучание было просто больно. Он понимал теперь, почему доктор не хочет играть на нем.

В первую очередь ему предстояло устранить, как он любил говорить, «структурные повреждения».

Нужно было починить порванные струны и резонансную деку. Он обошел рояль, отвинтил шурупы, фиксирующие крышку, и положил их в карман. Затем потянул ее, так что она заскользила по верху корпуса, пока не оказалась на самом краю, удерживая равновесие. Эдгар опустился на колени, поднял крышку и аккуратно прислонил ее к стене — без нее внутрь инструмента проникало достаточно света, чтобы начать работать.