Наступление

Хекматьяр поежился. Он вспомнил, как у Масуда отловили смертника с миной в обуви. Но до этого — он никогда не прикладывал подобное к самому себе.

— Как он приводится в действие?

— Петлей, эфенди. Веревка с петлей — дернул, и…

Талибан! Больше некому! Фанатики, собравшиеся тут со всего Востока, подонки и уголовники. Правильно — он сделал свое дело, он им больше не нужен. Он воевал с шурави — а они хотят пожать плоды победы. И американцы — наверняка они с Талибаном, это их детище.

А если это не Талибан? Что если это бандиты из ХАД? Они пару раз уже использовали смертников, против того же Масуда.

Да нет, быть не может. Шурави никогда не позволят использовать для такого дела бачу. Такого просто быть не может.

Хекматьяр вспомнил непроницаемые, черные глаза муллы Асадуллы, с которым он разговаривал в Хаккании. Что-то он заподозрил еще тогда… ничего, они еще поплатятся. Проклятые лицемерные негодяи, они думают, что со своими проклятыми молитвами смогут победить воинов, закаленных пламенем Джихада. Да быть такого не может!

— Ты хорошо сделал, что показал мне это, Алим — сказал Хекматьяр — я прикажу наградить тебя из казны партии. Но будет нужно, чтобы ты сделал еще кое-что.

— Приказывайте, эфенди.

— Собери людей, сколько сможешь. Это должны быть люди с той стороны, желательно армейские офицеры или сотрудники ХАД… бывшие коммунисты, неважно. Главное, чтобы они были верными мне и не верили в Аллаха, понял? Наступают тяжелые времена и такие люди нам понадобятся, поэтому собери, сколько сможешь. Посули им жалование вдвое больше, чем оно у них сейчас, и скажи — что им не придется ходить на ту сторону. Потом скажешь — сколько человек ты собрал, и я дам вам оружие. И снова награжу тебя.

— Слушаюсь, эфенди.

Хекматьяр повернулся, чтобы идти к зданию, в котором была большая, мощная радиостанция, чтобы связываться с абонентами по всему Пакистану — и в этот момент смерть настигла его. Смерть пришла к нему в виде пули пятидесятого калибра, которая ударила его между лопаток и вырвала позвоночник. Лидер Исламской Партии Афганистана умер прежде, чем его тело упало на землю.

Алим — моментально упал на землю, покатился по ней — как учили передвигаться под огнем шурави.

— Ур! — крикнул он, но этого уже и не требовалось. С одного из постов открыл огонь ДШК, через секунду к н6ему присоединился еще один. Все новые и новые моджахеды выскакивали из строений, с криками бежали и стреляли в сторону гор. Одна из очередей — ударила по Алиму, моментально убив его — один из его врагов решил, что в этой суматохе — самое время свести счеты.

Пули ложились намного ниже, капитан Мирза полз назад, прижимая к себе сделавшую свое дело винтовку. Это были его горы, в них жил его народ — и он обязательно найдет укрытие среди своих, а потом переправится через границу. Если же нет… тогда он спокойно примет смерть, потому что он сделал то, что должен и рассчитался по всем долгам своей семьи. И значит — ему не будет стыдно смотреть в глаза отца, когда он вновь его увидит…

* особо доверенное лицо, чиновник по особым поручениям.

** Талибан ковался не просто так и возник не на ровном месте — он возник из этих лагерей, из нищеты и жестокости, из ситуации, когда все равно — жить или умирать. Его старательно пестовали — и получили то, что хотели только в другом направлении. Отдельно — хочу спросить ненавистников СССР, могут ли они привести пример, когда СССР поступал точно так же.

*** Королевский дворец в Кабуле

**** Как тебя зовут?

СССР, Москва

Барыбино

11 декабря 1987 года

Операция Трал

В любой цепи есть самое слабое звено, и удар по нему разрушает всю цепь. Надо только найти. И иметь волю — ударить.

Бежевый Жигуленок — шестерка остановился около одного из построенных в последнюю пятилетку домов — длинная, неприметная коробка, не обустроенный двор, какие-то машины, пьяная компания у одного из подъездов, бухающий из колонок тяжелый рок. Из колонок, надо заметить, советского магнитофона, а не какого другого. И рок был тоже — советский, а не негритянские народные напевы.

Ценить надо!