Наступление

— Об этом я как раз и хочу вам доложить. — Манев раскрыл свою записную книжку. — Вот что пишет сегодня «Работническо дело»: «Политбюро ЦК БРП(к) заявляет о своем несогласии с постановлением совета министров, принятым на заседании 23 ноября с. г., по которому фактически отменяется закон о народном суде над офицерами и унтер-офицерами и солдатами действующей армии и находящимися в запасе, которые уличены в со деянии преступлений…» — Он пропустил один абзац и продолжал: — «Такая редакция постановления дает возможность любому преступнику в соответствии с законом о народном суде (так как все мобилизованы или могут быть мобилизованы) уйти от правосудия и, если он захочет, скрыться…» — Манев снова пропустил один абзац и дошел до заключения, которое прочитал звонким голосом: — «Это постановление было принято в отсутствие и без согласия коммунистов и без учета мнения Национального комитета Отечественного фронта…»

— Хватит! — Додев почти упал на край стола. — Достаточно, все ясно… Бедная, несчастная Болгария…

Через час около штаба полка остановилась забрызганная грязью и глиной машина. Из нее вышли трое вооруженных мужчин. Двое торопливо вошли в штаб, а третий остался во дворе.

Солдаты столпились возле машины, завязался разговор о погоде и новостях из Болгарии.

Шофер открыл багажник машины, достал насос, ключи и молоток, постучал ногой по шинам, вернулся к правой задней шине и стал подкачивать ее насосом.

Группа любопытных плотно окружала машину, когда мимо нее торопливо прошли Чавдар и майор Леев. Следом за ними в штаб вошел и третий, который до этого находился во дворе.

Чавдар через плечо крупного мужчины в офицерском кителе без погон заметил, как Додев дрожащими руками вставляет ключ в замок походного сейфа, где лежали строго секретные документы полка, и только потом обратил внимание на мужчину.

— Боримечка, — громко сказал он, — каким ветром занесло тебя к нам?

Мужчина в офицерском кителе без погон резко выпрямился, услышав эти слова. На загорелом и добродушном лице его расплылась непринужденная улыбка. Он протянул свою лапищу Чавдару и, тряся его руку, скороговоркой ответил:

— Занес тот самый ветер, который качает ветки да путает планы некоторых людей.

Додев не посмотрел на Чавдара. Достал из ящика одну папку и глухим голосом сказал:

— Это хранилось у меня, остальное в штабе…

— Оставьте ее здесь. — Боримечка показал ему на стол и тут же снова повернулся к Чавдару: — Кто будет принимать дела?

— Майор Пеев, — кивнул головой Чавдар и пропустил вперед Пеева, который представился Боримечке.

Боримечка раскрыл портфель, достал из него кипу бумаг и предложил Додеву сесть, а потом сказал третьему, стоявшему у дверей:

— Гено, подготовьте Манева и поручика Генчева, пока мы тут закончим…

Тот молча вышел. Додев убитым голосом спросил:

— Господа, что все это означает? — Нижняя губа его задрожала. Он беспомощно смотрел то на Чавдара, то на Боримечку.

Минуты две Боримечка не спускал с него глаз, а затем резко сказал:

— Есть приказ арестовать вас, полковник Додев. Вот предписание командующего армией.

Глава восьмая

Письмо из штаба советской воинской части было кратким и предельно ясным: к ним направляется пойманный болгарский полицейский в немецкой форме, присоединившийся к гитлеровцам в начале сентября, чтобы уйти от справедливого народного возмездия.

Костов и Чугун почти одновременно начали свою карьеру. Чугун, пытливый деревенский паренек, часто попадал в полицию, когда Костов, молодой и еще неопытный полицейский агент, только начинал свое восхождение по служебной лестнице, по спинам своих истерзанных жертв.

Теперь Костов в чужой форме стоял перед столом Чугуна. Осмотрев его с головы до пят, Чугун тихо сказал:

— Да, это вполне естественно. Простые болгары всегда были чужды вам, потому вы и заканчиваете свой жизненный путь в чужой одежде.

— Одна сторона должна была пасть, выпало нам, — с легким вздохом ответил Костов, видимо примирившийся со своей судьбой. Лицо его выражало лишь усталость и равнодушие.

Над столицей давно сгустились сумерки. Один за другим гасли огни в окнах управления милиции. Только окно Чугуна на третьем этаже продолжало светиться.

Пепельница была переполнена. В последнее время Чугун пристрастился к курению. В комнате было сильно накурено. Но сознание оставалось совершенно ясным. Внимательно и сосредоточенно он слушал Костова, который с мельчайшими подробностями рассказывал о своей работе в полиции, о провалах в партийных организациях, в работе которых Чугун принимал непосредственное участие.

Было уже за полночь. Последний трамвай с шумом возвращался в депо. А Костов рассказал еще так мало. Чугун начал терять терпение.

— Костов, скажите мне, что вы знаете об убийстве Румена?

— Я как раз хотел об этом рассказать. Но прошу вас, скажите мне, где Цено Ангелов. Он жив?

— Да, — солгал ему Чугун.

— Значит, не сумел скрыться? — спросил Костов, не отрывая от лица Чугуна своих синих, увлажнившихся от возбуждения глаз.

— Его схватили недалеко от турецкой границы. Он признался во всем, — прибегнул к хитрости Чугун.