Наступление ночи

– Видишь? – засмеялся Шиничи. – Каждый из твоих друзей будет умирать в муках, если не хуже. Одного за другим, мы сделаем вас!

И тогда Деймон, словно действительно сошел с ума. Он начал двигаться точно ртуть, подобно прыгающему пламени, как некое животное с рефлексами гораздо более быстрыми, чем у Шиничи. Теперь в его руке появился меч, благодаря магическому ключу, и меч прорезался через ветки, даже когда те тянулись, пытаясь захватить его. И тогда вампир взмыл в воздух, перемахивая через перила второй раз за ночь.

Только на сей раз баланс Деймона был совершенным, без единого шанса для перелома даже самой тонкой кости. Он произвел изящную кошачью посадку рядом с Бонни. И тогда его меч замелькал дугой, сметая все вокруг ведьмы, а жесткие пальцевидные отростки ветвей, державшие ее, были аккуратно обрезаны.

Моментом позже она уже была поднята, и удерживаема Деймоном, когда он с легкостью прыгнул с грубого алтаря и растворился во мраке около дома.

Елена перевела дух и вернулась к своим собственным делам. Но ее сердце билось быстрее и сильнее, с радостью, гордостью и благодарностью, когда она скользнула вниз сквозь болезненно острые иглы, и едва не промелькнула мимо Мисао, которая сматывалась с ее пути… не совсем вовремя.

Елена хорошенько схватила лису за шкирку. Мисао издала странное животное завывание и утопила свои зубы в руке Елены с такой силой, что девушка чувствовала, словно они собираются встретиться. Елена закусила губу, пока ощущала текущую кровь, стараясь не закричать.

«Быть раздавленной и умереть, и превратиться в суглинок» прошептало дерево в ухо Елене: «Ваш вид может питать мою родню лишь однажды». Голос был древним, злорадным и очень, очень страшным.

Ноги Елены среагировали мгновенно, без паузы для консультации с мозгом. Они жестко оттолкнулись, и золотые крылья паутинки раскрылись вновь, не биением, а волнением стойко удерживая Елену над алтарем.

Она подтянула морду рычащей лисицы чуть ближе к своему лицу, на разумное расстояние.

– Где две части лисьего ключа, – потребовали она. – Скажи мне или я отрежу тебе еще один хвост, клянусь, что сделаю это. Не обманывай себя, это не только потерянная гордость, не так ли? Ваши хвосты это ваша Сила. Как бы ты себя чувствовала, не имея ни единого вообще?

– Как человек,… но не ты, ты урод, – теперь Мисао расхохоталась снова в своей задыхающейся собачьей манере, ее лисьи уши прижались к голове.

– Просто ответь на вопрос!

– Как будто ты бы поняла ответы, которые я могу дать. Если я кажу тебе что один из них внутри инструмента серебряного соловья, это натолкнет тебя на какие-либо мысли?

– Возможно, если ты объяснишь все чуть более ясно.

– Если бы я сказала, что один из них зарыт в бальном зале Блоддьюведд, сможешь ли ты найти его? – Снова задыхающийся оскал, когда лисица давала подсказки, ведущие никуда… или куда угодно.

– И это твои ответы?

– Нет, – вдруг вскрикнула Мисао, пинаясь ногами, так же как собаки скребутся в грязи. За исключением того, что это была не грязь, а живот Елены, и скребущиеся ноги казалось, пытались докопаться до ее кишок. Она почувствовала, как разорвалась ее кофточка.

– Я говорила тебе. Я не в игрушки играю, – Елена плакала. Она подняла лису левой рукой, невзирая на боль от усталости в ней, а правой позиционировала ножницы.

– Где первая половина ключа? – Снова потребовала Елена.

– Поищи сама! Тебе всего-то весь мир обыскать да каждый кустик. – Лисица кинулась к горлу Елены снова, и белые зубы на самом деле царапнули ее плоть.

Елена напрягла руку и вновь подняла лису немного выше.

– Я предупреждала тебя, так что не пытайся отрицать, и не говори, что у тебя есть основания жаловаться!

Она сжала ножницы.

Мисао издала визг, который практически потерялся в сутолоке. Елена чувствуя все большую и большую усталость сказала:

– Ты законченная лгунья, так ведь? Посмотри вниз, если хочешь. Я ничего не отрезала тебе. Ты только что закричала, лишь заслышав звук клацающих ножниц.

Мисао едва не угодила когтем Елене в глаз. Ну, все. Теперь для Елены не существовало ни моральных, ни этических вопросов. Она не была причиной боли, она просто дренировала Силу. Ножницы пошли в ход, клацая еще, еще и еще. Мисао кричала, проклиная ее, но под ними Гибриды быстро уменьшались.

– Где первая часть ключа?

– Отпусти меня и я скажу, – голос Мисао вдруг стал менее пронзительным.

– Слово чести? Если ты можешь говорить о чести без смеха.

– Слово чести, и мое слово китсуна. Пожалуйста! Ты не можешь оставить лису без реального хвоста. Вот почему те, что ты отрезала, не болели. Они символ нашей чести. Но мой настоящий хвост находится посередине, он с белым кончиком, и если ты отрежешь его, то увидишь кровь, и это оставит обрубок. – Мисао выглядела совсем запуганной и полностью готовой к сотрудничеству.

Елена умела оценивать людей посредством интуиции, и как разум, так и сердце, говорили ей не доверять этому существу. Но она так хотела верить, надеяться…

Осуществляя медленное снижение, чтобы лисица оказалась ближе к земле, не поддавшись искушению бросить ее с шестидесяти футов, Елена сказала: