Насты

– Да ты посмотри, – сказал Данил, – это же Corner Shot сорок, бьет сорокамиллиметровыми гранатами, как обычными, так и всякими специальными, начиная от дымовых и ослепляющих!

– И что?

– Это углострел, – пояснил Данил терпеливо. – Проще говоря, из группы оружия, способного стрелять из-за угла точно в цель, не подставляя под пули самого стрелка! Как раз по тебе.

Зяма спросил с сомнением:

– Серьезно?.. А ну покажи…

Грекор сказал завистливо:

– Данил, не давай ему. Он же пацифист!

– И что? – удивился Зяма. – С таким углострелом я любого отпацифиджю! Кроме того, только полный дурак не меняется, а человек творческий меняет убеждения несколько раз за жизнь, а наиболее творческие, как вон святой Петр, даже трижды за одну ночь!

Грекор спросил:

– Откуда эти штуки?

– Израильские, – пояснил Данил. – Евреи всегда мечтали стрелять из винтовок с кривым стволом, чтобы можно было из-за угла. Теперь эта вековая мечта сбылась.

– Мы всегда добиваемся цели, – сказал Зяма гордо. – А патроны есть? Дайте еще, да побольше, побольше!.. Они дорогие?

– Дорогие, – ответил Данил, – но все-таки противнику, если у того закончатся патроны, не продавай!

Зяма вздохнул:

– А если предложит много?

Во втором ящике нас ждали армейские пистолеты последних модификаций, а в третьем мощные гранатометы, способные с одного выстрела прожечь лобовую броню современного танка.

Парни едва не целовали все это богатство. Примчались Грекор, Василек, Гаврик, чуть позже приехали главари групп из других районов.

Втайне раздуваясь от гордости и всемогущества, которое испытывает всякий, у кого в руках такое оружие, я распределил все мудро и справедливо, наказав действовать только против власти, попирающей наши свободы.

Для себя и еще в запас Данил и Грекор, по подсказке знающего любое вооружение Дениса, отобрали пистолет-пулемет «Бушмен», чешский «Скорпион», что состоял также на вооружении ГРУ, Heckler & Koch, чудовищно навороченный Colt M4A1 SopMOD, а также заряжаемый сбоку 40-мм подствольный гранатомет AG36.

Вообще-то у всех глаза разбежались, а руки тряслись от счастья, даже Зяма, который у нас с большой скрипочкой, именуемой виолончелью, сказал с восторгом:

– Хай-тек!.. Куда до них айфонам…

Денис сказал довольно:

– По нашим каналам оружия завезено в Россию столько, что можно вооружить две армии!.. Но все-таки нужно будет овладеть и складами отечественного вооружения.

– А зачем оно нам?

– А чтоб противнику не досталось, – сказал находчивый Зяма.

За последние дни уличные беспорядки начали перерастать в гверилью. Я заявил, что пора начинать разоружение прихвостней прогнившего режима, и в тот же день на одиноких и даже работающих в паре полицейских стали набрасываться большими группами, отбирать оружие, их самих носили на носках ботинок, не скоро захотят вернуться в строй, а потом и вообще собирались молодежные группы по несколько сот человек и нападали уже на укрепленные полицейские участки.

Полицаи все еще не решаются применять оружие, нет приказа, хотя, на мой взгляд, эти не станут выполнять даже приказ: начальство всегда сумеет сказать, что никакого приказа стрелять в любимый народ оно не отдавало, это все отдельные несознательные элементы, затесавшиеся в замечательные ряды замечательной полиции…

Мы возглавили нападение на центральные участки, они расположены в старинных домах с толстыми стенами, укреплены, как крепости, контингент туда подбирали обычно проверенный, стойкий, отслуживший не только в армии, но и в особых частях.

После первого же выстрела из гранатомета из окна высунулась рука с белым платком и помахала им в разные стороны.

Данил буркнул:

– Перевелись герои…

Зяма возразил с великим облегчением:

– Демократия победила героев!.. Make love, not war!

– Переведи, – сказал Данил с угрозой.

Зяма сказал смущенно:

– Да я уж и не помню… что-то про любовь…

– Однополую? – рыкнул Данил.

Зяма в испуге отступил.

– Но ведь демократия же…

Я молча пошел к участку, за мной заторопился Грекор и четверо боевиков его отряда.

Дверь медленно распахнулась, вполглаза выглянул молоденький, но уже разжиревший лейтенант со щеками на плечах и подбородком на груди.

– Мы переходим на сторону народа! – проговорил он лебезящим голосом.

– Вовремя, – буркнул я. – Сдать все оружие!

В первом же участке в наши руки попали десятки пистолетов и несколько автоматов, после чего мы с легкостью взяли еще два, на этот раз недвусмысленно показывая, что перестреляем всех кровавых псов Кремля, если кто хотя бы косо посмотрит в сторону демократически настроенной общественности, что вышла на демонтаж диктатуры.

Этой ночью выстрелы звучали как-то иначе. Когда я сказал об этом Денису, он прислушался и сказал со странным удовлетворением, что в ход пошли крупнокалиберные пулеметы.

Грекор спросил быстро:

– Власти все-таки решились?

– При чем тут власти? – спросил Денис с ленивой усмешкой.

– А что… наши?

– Конечно, – ответил Денис. – Слышишь, лупят вовсю, патроны только переводят. Власти все еще трусят, страшатся обвинений в чрезмерном применении силы.

– Дострашатся, – буркнул Грекор.