Настырный

Человек намаялся за день, пришел домой, выпил чайку, поужинал. Теперь бы лечь ему, расправить натруженную спину. Не тут-то было — на дворе ждут полные мешки курека.

И снова крестьянин принимается за работу. В работе участвует вся семья: и старики и дети. Если у тебя быстрые пальцы и много помощников, тебе, может быть, удастся управиться к полночи. Если нет, будешь сидеть до рассвета. Руки ничего, руки привыкли — сами собой действуют, а вот глаза никак — то и дело слипаются. Ткнешься подбородком в грудь, вздрогнешь, и опять рука привычно тянется к мешку, опять пальцы начинают дергать хлопок из коробочек. Но проходит минута-другая, и снова слипаются глаза, и голова падает на грудь…

В такие ночи выручала только бабушка Мамаджан с ее сказками. Сапар-ага и сам любил захаживать туда по вечерам. Придумает, будто сыну ее задание нужно дать — для вида потолкует с ним, а потом пристроится где-нибудь у двери и сидит — чаек попивает…

Выпил одну пиалу, вторую, третью… Теперь, что ж, надо приниматься за дело. Горсть за горстью берет он из ближайшего мешка курек и чистит, чистит — уходить отсюда не хочется.

В комнате полно. Не одни соседские ребятишки — и взрослые явились со своими мешками. Сидят тихо — только руки снуют — слушают бабушку Мамаджан. А та и рада: то говорит быстро, складно, то петь начинает — если где стихи, да так звонко… И откуда она силу берет, маленькая, сухонькая, невидная? Личико, словно яблоко печеное, рот запал, нос, того и гляди, в подбородок ткнется, а как заведет — до утра может сказки говорить, было б только кому слушать.

И где она этому научилась? И сказок она знает бессчетно, и дастаны[3] всякие. Память какая: не то что людей, каждого дэва по имени назовет — и случая не было, чтоб обмолвилась. Отобрать сейчас у людей мешки, все равно не уйдут — слушать будут, пока не кончит. И почему за сказки нельзя трудодни начислять? Великая колхозу помощь от сказок бабушки Мамаджан.

Но вот наконец ворохоочиститель прибыл. Пудак привел машину на прицепе «Универсала». Ребятишки машину облепили, словно муравьи кусок сахару. Да и взрослых собралось немало, будто на свадьбу.

Ждали, что будет какая-нибудь особенная машина, а она оказалась небольшая, — молотилка и то раза в три больше, и вида особенного нет. Колеса, как у ишачьей арбы, только, что железные. А куда ж тут курек закладывать? Не видно что-то… Если она по одной коробочке разгрызать будет, немного наработает.

Председатель колхоза приказал с сегодняшнего дня ни одного грамма курека домой не давать — чистить будет машина. Ребятишки-то, конечно, запрыгали от такой новости, а взрослые молчат, переглядываются. Курека навалена целая гора, а машина пока что стоит — не шелохнется…

Чем выше поднималась гора курека, сваленного на чистой глиняной площадке, тем тревожней становилось на душе у Сапара. Главное, Пудак уж больно ненадежен — ходит, бродит с ключом в руках, то к трактору подойдет, то в машине гайку подкрутит… Надел, проверил ремень, потом опять снял… Ну вот чего он тянет? Если каждое колесико крутить, до утра прокрутишь.

Болтает он больно много. У Овеза бы ему поучиться — слова лишнего никогда не скажет, а все сделает в срок. А этот говорит, говорит… Разве людям можно все объяснить? Любопытным конца не будет. Нет, если так дело пойдет, работы от него не дождешься. Ночь проболтает, а завтра, глядишь, изъян какой-нибудь сыщется, в город нужно за частями. А если дождь? Машина эта, говорят, не берет хлопок, если хоть чуть влажный. Эх, не надо было председателю торопиться! Наладили бы машину, тогда уж и объявлять людям. Пусть бы уж промучились еще ночку…

Это, конечно, великое дело, что сборщики сегодня будут спать спокойно. Как убитые будут спать. И к бабушке Мамаджан никто не пойдет. И ляжет она возле своей печурки, маленькая, жалкая, одинокая. Тосковать будет старая, привыкла, что по вечерам народ…

Машину наконец запустили. Широкая труба засасывала курек, сзади вываливался хлопок, а измятые, истерзанные створки коробочек отлетала далеко в сторону.

Сапар взял горсть хлопка. Хлопок был теплый, как мука из-под жерновов, и совсем непохож на очищенный вручную. Мелкий какой-то… Словно пыль.

Сапар обошел машину, остановился против того места, откуда вылетали пустые коробочки, и замер, потрясенный. Сколько ж тут невыбранного хлопка! Есть даже совсем нетронутый. Нет, так дело не пойдет! Пускать на ветер добро, чтоб только сказать, что избавились от тяжелого труда?!

— Выключай машину, Пудак!

— А что такое.

— Ты погляди, что она делает! Хлопок же пропадает!

— Мелочь!

— Ты знаешь что… Ты дома за скатертью щедрость свою проявляй! Останови машину!

— А ты что ж, думал, как руками будет? Машина она и есть машина.

— Мне такая машина не нужна!

— Не нужна, иди к председателю, с ним толкуй! И потом, не разбираешься в механизме, не суйся! Спросил бы лучше, чем панику пороть. Мы ж это все еще раз через машину прогоним. Шел бы ты домой, Сапар-ага, чайку бы попил в свое удовольствие…

— Ладно… Я уйду… А ты все-таки взгляни, Пудак, может, чего не так? Может, не отлажена она?