Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США

Рубка деревьев была очень тяжелым делом. Лесорубы использовали закрепленные на длинных рукоятках топоры с одной режущей кромкой. Ствол перерубали на высоте человеческого пояса: сначала делали зарубку с той стороны, куда хотели уронить дерево, а потом изо всей силы рубили с противоположной. Фермеры предпочитали небольшие деревья со стволами менее двух футов в диаметре и избегали узловатых, изогнутых стволов. На то, чтобы в одиночку очистить от леса один акр земли, обычно уходило примерно тридцать дней. Работу эту самостоятельно выполняли не только фермеры: рубкой деревьев случалось заниматься священнику Фрэнсису Макфарланду и издателю Джозефу Уэдделу, оба из штата Виргиния. Некоторые плантаторы лично подстригали деревья у себя во дворе – впрочем, за более тяжелую работу они не брались, оставляя ее рабам или белым батракам[52].

Кроме того, лес был источником лекарственных средств. Белые южане полагались на обширные народные познания о деревьях и кустарниках, накопленные обеими расами. Считалось, что корни некоторых деревьев, в том числе подофилла и черного боярышника, обладают целительными свойствами. В «Руководстве плантатора и семейной книге по медицине» (1848) говорилось, что настойка из листьев рябины помогает от тифа. Некоторые разделяли старинное убеждение в том, что само присутствие деревьев уже полезно для здоровья. Плантатор Томас Дэбни из Миссисипи высадил вокруг своего дома широкую полосу деревьев, чтобы защитить семью от болезней. Большинство южан сходилось на том, что особенно полезны сосновые леса[53].

Такое уважение к лекарственным свойствам деревьев сочеталось с прагматическими знаниями о том, как заработать на лесе. Торговля лесоматериалами могла быть крайне прибыльной. Кипарисовая дранка, напиленная в лесах Северной Каролины, отлично продавалась на Севере; на протяжении почти всей довоенной эпохи в этом штате процветало изготовление скипидара и канифоли. На Юге особенно ценились деревья, росшие у реки, поскольку их можно было легко сплавить по воде или продать пароходным компаниям. Для южанина с предпринимательской жилкой лес был источником богатства. Один юрист приобрел в Кентукки 750 акров белого дуба и подсчитал, что в год сможет зарабатывать на изготовлении реек 10 тысяч долларов[54].

Поскольку леса казались неистощимыми, белые южане иногда относились к древесине легкомысленно. Некоторые плантаторы не срубали на своей земле больные деревья, «обезображивая», по выражению одного алабамца, тем самым сельскую местность. Изготовители скипидара бросали выдолбленные сосновые стволы гнить и рушиться. Представители всех социальных слоев вырубали слишком много леса, и в результате взгляд то и дело натыкался на уродливые пеньки. Неразумная вырубка приводила к эрозиям и истощению почвы. Некоторые белые южане открыто порицали неразумное распоряжение лесом. В округе Ковингтон, Миссисипи, Дункан Маккензи критиковал то, как его соседи обращались с землей и тем, что на ней росло: по его словам, они попусту тратили все «ценное»[55].

И все же многие белые южане высоко ценили деревья. Помимо практической выгоды лес оказывался для человека местом, где можно отдохнуть душой. Зачастую жители Старого Юга занимались ландшафтным дизайном. Сэмюэл У. Леланд, врач из округа Ричланд, Южная Каролина, высадил перед домом аллею из пятнадцати вязов и запретил их срубать. Салли Джейн Хибберд, дочь фермера, любила заросли жимолости и девичий виноград, оплетавший крыльцо в доме ее тети в штате Виргиния. Благодаря старинному обычаю вырезать на стволах деревьев свои имена – так называемые арбоглифы – деревья становятся своеобразным историческим документом. На северо-западе Джорджии местные жители сотнями вырезали свои имена на некоторых деревьях, принадлежавших семейству Биттинг[56].

Лес любили не только богатые люди. Кейт Плэйк, родом из скромной семьи, жившей в округе Бат, Кентукки, любила бродить в зарослях деревьев недалеко от своего дома. Лиззи Джексон Манн, дочь священника, прогуливалась с родственниками в рощах округа Глочестер, Виргиния. Южане разного общественного положения, выросшие среди сосен довоенного Миссисипи, тосковали по ландшафтам своего детства. Некоторые по традиции опасались диких зарослей, однако в целом преобладала более романтическая концепция XIX века, согласно которой лес был царством покоя и красоты[57].

Большинство белых южан верили, что дерева хватит на всех. Иногда они вполне могли вытащить жердь из соседского забора; если путешественнику требовалось починить повозку, он срубал дерево на обочине тракта, не спрашивая разрешения ни у кого. Экипажи пароходов постоянно рубили деревья, росшие у реки, бросая взамен деньги в специальные ящички, прибитые к стволам. Правительство пыталось бороться с практикой «круглых сорока», когда сквоттеры вырубали деревья на общественных землях. Некоторые землевладельцы наказывали браконьеров за рубку леса на их земле, однако многие белые американцы по умолчанию полагали, что древесины очень много и что на доступ к лесам имеет право каждый[58].