Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США

Весной 1863 года, сразу после принятия Закона о реквизиции, среди гражданского населения начались голодные бунты. Как правило, они происходили в городах, и в них участвовало множество женщин. 2 апреля в Ричмонде, Виргиния, примерно полтысячи женщин «с воем», как выразился свидетель, бросались на магазины и сбивали с ног людей на улицах. Аналогичные бунты разразились в Мобиле, Атланте, Мейконе, Солсбери и Хай-Пойнте (Северная Каролина). Возможно, на самом деле их было еще больше: как отметил житель Ричмонда, газеты старались обойти эту тему молчанием. Другие конфедератские издания винили во всем преступников, шпионов или иммигрантов, в то время как некий Дж. С. Смит полагал, что виновны южане, поддерживающие Федерацию. Бунты обнажили всю неэффективность государственных мер, однако правительство и армия Юга не стали менять свою политику. Военные по-прежнему постоянно требовали еды[195].

Голодающие

Весной 1863 года, когда среди мирного населения Юга начинались голодные бунты, армия Севера приняла на вооружение Кодекс Либера. Его статьи, в которых говорится о провианте, выглядят крайне противоречивыми. Фрэнсис Либер полагал, что армия имеет право «морить голодом неприятеля, вооруженного или невооруженного, чтобы обеспечить его скорейшее подчинение». Далее он утверждал, что солдаты могут отбирать еду у противника и собирать провиант на его территории, однако добавлял к этому, что частную собственность можно конфисковывать только в случае «военной необходимости», когда армии США требуется поддержка, а имущество «невооруженных гражданских лиц» следует по возможности не трогать, в особенности если речь идет о «верных нам гражданах». Итак, Либер снисходительно относился к тому, чтобы морить голодом поддерживавших Конфедерацию мирных жителей – в качестве средства ведения войны или, возможно, крайней меры, – за исключением тех случаев, когда это могло повредить частной собственности или здоровью невооруженных людей, если они были на стороне Федерации[196].

Однако Кодекс Либера никоим образом не помешал северянам конфисковывать провиант. В апреле 1863 года военные настолько привыкли к этой практике, что уже не могли бы от нее отказаться. Кроме того, армия Севера продолжала расти, и соответственно росли ее аппетиты. Офицеры издавали приказы, запрещающие солдатам отбирать еду у гражданских, а интендантам – воровать провизию со складов. Тем солдатам, которые отправлялись за провиантом без разрешения, грозил арест. Однако большинству удавалось уйти от наказания. Солдаты по-прежнему добывали еду так, как считали нужным, не выдавая гражданским никаких расписок, а офицеры смотрели на это сквозь пальцы – иногда в буквальном смысле поворачивались спиной, как это признавал кавалерист Чарльз Бэйтс. Северяне отбирали еду и у своих сторонников, что бы ни писал по этому поводу Либер. В сущности, все больше солдат приходили к мысли, что все мирные жители Юга были «проклятыми сецешниками», как такие солдаты заявили Маргарет Хильдебранд из Миссисипи. На самом деле она была сторонницей Федерации и успешно доказала это перед Комиссией по требованиям южан после 1865 года[197].

То, насколько незначительную роль сыграл Кодекс Либера, отлично прослеживается на примере капитана-янки Джона К. Кларка (7-й полк, добровольцы из Иллинойса). Осенью 1863 года он предстал перед военным судом за то, что совершил в округе Джайлз, Теннесси. По приказу интенданта вместе с несколькими другими солдатами этот капитан отправился на некую плантацию за продовольствием. Напившись, солдаты принялись забирать все продукты подряд, и владелец возмутился, при этом ему не выдали никакой расписки. Кларка обвинили в неподчинении приказам, однако он отказался признать вину. Суд пришел к выводу, что капитан позволил своим людям «заниматься мародерством и грабежом», что было не только «преступно», но и «бесчестно». Кларк выказал неуважение к Военному кодексу и военной дисциплине и потому не имел больше права заниматься сбором провизии. Солдаты, которые грабят и мародерствуют, а также поощряющие их офицеры, – это попросту «бандиты», и их должно постигнуть «наисуровейшее наказание, известное закону», сопровождаемое «общественным порицанием», чтобы «все добрые офицеры, солдаты и законопослушные граждане испытывали к ним отвращение, пренебрежение и презрение». Исходя из таких суровых формулировок, можно предположить, что Кларк подвергся тяжелому наказанию, однако это было вовсе не так. Капитана оправдали, хоть ему и пришлось выплатить штраф в размере 50 долларов, а также выслушать нотацию, зачитанную перед строем, когда он вернулся к своим обязанностям. Контраст между суровым языком и мягким наказанием вызывает смех. В решении суда не упоминается Кодекс Либера, хоть он и был опубликован за полгода до дела Кларка[198].