Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США

Сосна, любимое дерево Генри Ли Скотта, росла на Юге в огромных количествах. Она является индикаторным видом, т. е. доминирует практически в любом окружении, и, будучи вечнозеленой, способна вырасти до значительной высоты. Сосна может прожить до трехсот лет, и ее корни глубоко уходят в землю. Американский Юг является ее естественным регионом; среди местных разновидностей можно выделить ладанную сосну и сосну Эллиота. Самая распространенная разновидность – сосна длиннохвойная, также известная как желтая сосна, южная сосна, жесткая сосна и сосна Джорджии. Ее древесина отличается большой вязкостью, высоким содержанием смолы и устойчивостью к заболеваниям. В 1861 году в газете «Бруклин игл» отмечалось, что в штатах, поддержавших сецессию, находятся лучшие сосновые леса, и это было действительно так. Сосны росли повсюду, от Виргинии до Техаса, и были знакомы многим солдатам[220].

Среди солдат эта порода дерева считалась лучшей – подобно тому, как говядина считалась лучшим видом мяса. Именно сосну предпочитали использовать для строительства домов и разведения костров, поскольку ее было сравнительно легко срубить, а ядровая древесина этого дерева отлично загоралась. Обеим армиям нравилось разбивать лагерь возле соснового леса, чтобы в полной мере использовать все его ресурсы. Кроме того, густой сосновый лес позволял незаметно приблизиться к неприятелю или укрыть незаконченное фортификационное сооружение[221].

Солдаты обеих армий умели использовать сосну и для других целей. Из сосновых веток готовили ферментированный напиток. Знали и о целебных свойствах сосны. Генерал армии США Уильям Т. Шерман считал, что настойка сосновой хвои помогает справиться с цингой – и действительно, в хвое содержится витамин C. (Мятежники иногда использовали региональное выражение и называли хвою просто «иголки».) Некоторым солдатам сосна нравилась эстетически. Мятежники чувствовали себя под сенью соснового леса в безопасности – возможно потому, что он был им хорошо знаком. Один писатель-южанин назвал сосну Божьим даром человечеству, поскольку у нее есть множество применений. Как ни парадоксально, именно это привело к быстрому уничтожению сосновых лесов[222].

В обеих армиях практиковалось то, что сейчас называется «сплошной вырубкой», причем речь идет не только о соснах: солдаты срубали каждое дерево. Сам термин появился в английском языке только в 1920-е годы, однако обычай уходит корнями в глубокую древность. Начиная с 1861 года солдаты постоянно проводили сплошную вырубку. Осенью того года, перед сражением при Карнифекс-Ферри, Западная Виргиния, мятежники вырубили полосу леса в милю шириной и использовали дерево для строительства брустверов. Как вспоминал рядовой-янки Альфред Беллард, северяне вырубили все деревья при строительстве лагеря у форта Монро, Виргиния. Другой причиной для вырубки было желание видеть перемещения противника. Так, солдаты Конфедерации уничтожили все деревья на участке у реки Потомак, чтобы артиллеристам федералов не удалось пересечь ее незамеченными[223].

Илл. 3. Коттедж из сосновых бревен, построенный солдатами-янки. Библиотека Конгресса США

Можно предположить, что конфедераты относились к вырубке осторожнее и лучше понимали ущерб, наносимый ею земле и живущим на этой земле людям. Однако так было далеко не всегда. Южане делали то же самое, что и северяне: зачищали местность, срубая одно дерево за другим. Очевидцы вспоминали, что в начале 1862 года мятежники «бессмысленно уничтожили» у Боливара, Виргиния, двадцать акров леса. Весной того же года другие отряды конфедератов вырубили лес на 100 ярдов по каждую сторону дороги в Уильямсбург, Виргиния, чтобы построить засеку. Даже религиозные люди как будто избегали вопросов этического характера, особенно в контексте влияния этих вырубок на жизнь мирного населения. Капрал Рэндольф Макким, будущий капеллан, хвастался, что крыша на его доме сделана из дерева, «поваленного нашими собственными руками», и при этом никак не упоминал, кому принадлежали эти лесные угодья[224].

Некоторые солдаты-южане испытывали определенное смущение, к которому примешивалось чувство вины: все-таки они забирали очень много дерева. Во время Кампании на полуострове военные сожгли множество изгородей, принадлежавших фермерам в окрестностях Ричмонда. Рядовой Дж. У. Стайп утверждал, что у солдат не было выбора: «Как еще они могли поступить – вымокшие насквозь, без топоров?» Лейтенант Альберт Гудлоу жалел, что ему пришлось разобрать изгороди мирных жителей, «наших друзей», однако, по его словам, в холодную погоду солдатам требовалось развести огонь. Но большинство военных ни слова не говорили об этической стороне вопроса и о том, с какими последствиями их действий сталкивались мирные жители. Рядовой Карлтон Маккарти описывал заготовку древесины в пассивном залоге: деревья «были срублены», потом «были разведены» костры – как если бы это происходило само собой, без участия человека[225].