Нат Пинкертон и кровавый алтарь

Пинкертон видел связь между первым и третьим случаями, лорд Стоунфилд был племянником мистера Грина и состоял в дружеских отношениях с четой Барри. Очевидно, человек он был достаточно ушлый и по отношению к Лилиан Барри поставил себя так, что внушил ей к себе глубокое уважение. Таким образом, если бы ему довелось когда-либо выступить в роли претендента на ее руку, то у него могло быть больше шансов, чем у других поклонников. Несколько странно было то, как он повел себя с Мэри: ведь она долго прослужила у него, а с тех пор, как она поступила в дом к Барри, он перестал ее замечать.

За свою многолетнюю практику Пинкертон не раз отмечал, что преступники в своем стремлении скрыть следы преступления нередко заходят слишком далеко и именно этим выдают себя.

Пинкертон не сомневался, что первая и третья жертвы преступлений на Цепном мосту лежат на совести лорда Стоунфилда. По всей вероятности, и во втором случае, когда погиб молодой Полли, не обошлось без его участия. Так что план действий был у него уже готов.

Глава 3 Трезвый пьяница

Вечерело. Движение на улицах Нью-Йорка понемногу стихало. С каждым часом улицы становились все пустыннее, а в богатом квартале, где находился великолепный дом миллиардера Барри, все погрузилось в глубокий сон. Лишь изредка проходил торопливо запоздалый пешеход. Вот из-за угла, шатаясь, вышел какой-то пьяный бродяга. Дойдя до дома Барри, он постоял там некоторое время, держась за садовую ограду, осмотрелся, проворчал что-то себе под нос, перешел на другую сторону улицы, упал и разлегся у подъезда виллы, явно намереваясь расположиться там на ночлег.

Вскоре у дома Барри появился еще один человек, который, судя по костюму, также не принадлежал к числу обитателей этого дома.

Уличный фонарь осветил его лицо. Грубые черты поражали неприятным и недобрым выражением.

Засунув руки в карманы, он шел и насвистывал какую-то мелодию. Перед домом Джона Барри он остановился и вдруг сменил мотив: это были первые такты известной американской народной песни. Очевидно, условный знак: не успел он пройти и двадцати шагов, как дверь дома отворилась, и на улицу быстро выскользнула горничная Мэри.

– Том! – крикнула она, догоняя его.

Бродяга, лежавший в тени у подъезда, приподнялся и проводил парочку внимательным взглядом. Он собрался уже совсем встать и перековылять на другую сторону, но в эту минуту они сами перешли через улицу и остановились у того подъезда, где он лежал.

Тот, которого Мэри назвала Томом, заговорил первый:

– Что с тобой? Чего ты волнуешься? Зачем перетащила меня на эту сторону? Боишься, что там, в доме Барри, нас могут подслушать?

– Я должна сообщить тебе очень неприятную новость, – сказала Мэри. – Сегодня у нас был Нат Пинкертон!

– Нат Пинкертон?! Черт бы его побрал! – выругался он. – Если эта собака сует свой нос в наши дела, то лучше всего убраться отсюда поскорее. Надеюсь, что у шефа больше нет для нас поручений.

– Представь себе, Том, Пинкертон прямо заявил мне, что здесь замешан носовой платок! А что хуже всего, он знает даже, что именно этим платком хозяина заманили на Цепной мост!

Том сплюнул. Визит сыщика в дом миссис Барри его совсем не устраивал.

– Будь оно проклято! – проворчал он, – Только я этому Пинкертону не дамся, вот тебе мое слово! Ради Бога, Мэри, сбегай быстренько к… – имени подслушивавший пьяница не расслышал, – и скажи ему, что Мор ждет его сегодня в полночь в погребке Томаса, у гавани, и что, мол, он должен сообщить ему что-то важное. Постараюсь еще раз выжать из него кругленькую сумму. А потом мы с тобой исчезнем, пока не попались в лапы этого шпика.

Горничная побежала исполнять поручение, а Том Мор медленно пошел дальше. Когда он скрылся из виду, пьяница, лежавший у подъезда, встал. Он двинулся легкой быстрой походкой в сторону гавани и шел так, пока не добрался до той улицы, где находился погребок Томаса.

Здесь он снова преобразился. Теперь он брел ссутулясь, ноги его подгибались, а глаза стали мутными, как у настоящего пропойцы. Он шатался, чуть не падал, хрипло распевал какую-то песню и так дошел до погребка. Толкнув дверь ногой, он с пьяными воплями ввалился в залу. Стоявшие у стены стулья с грохотом повалились, что пьяницу страшно развеселило. Он захохотал, подошел к стойке и оперся на нее обеими руками.

– Хозяин! – заорал он, достал из кармана золотую монету и бросил ее на стойку. – Не думай, что я не смогу заплатить! Вот они – деньги! Я заработал их честным трудом. Джентльмены! Пожалуйте сюда! Угощаю всех!

Он стал подзывать посетителей, сидевших в зале у столиков. Большинство из них, смеясь, подошли к стойке. Только один остался сидеть.

Это был Том Мор. Он сидел в углу и задумчиво смотрел на стоявший перед ним стакан виски.

Бармен наполнил стаканы, поставил их перед гостями, взял золотой и дал пьянице сдачу. Тот быстро опорожнил несколько стаканов виски со льдом и снова разразился хохотом, стуча кулаком по стойке.

– Вот ведь легко достались денежки, – болтал он. – Мне бы каждый день такой заработок, – зажил бы барином!