Натали

Мучаясь от безделья и неопределенности, она снова пришла в музыкальную комнату и села за рояль. Как бы ей хотелось поиграть просто так, для души. Она не знала, где проходила грань между музицированием «для души» и «для дела». Она запуталась. Ее пугала мысль, что когда-нибудь может возникнуть такая ситуация, что при звуках музыки она не будет испытывать ничего, кроме отвращения. И кто тогда будет в этом виноват? Только она сама, которая предпочла карьеру состоятельного частного детектива карьере провинциального учителя сольфеджио в музыкальной школе.

При мысли о том, что она, быть может, больше никогда не увидит свою музыкальную школу, своих учеников, ей стало и вовсе худо. Ее розовая мечта разбогатеть, чтобы купить дом и жить в нем до старости, разбилась о стену предательства… И это все Сара… Как она могла? Как могла?

Она сжала кулачки в бессильной ярости и заплакала. Она так давно хотела это сделать, да только не хватало какого-то сентиментального толчка, сладчайшей жалости к себе…

Она выбежала из комнаты, где только что хотела предаться музыке, взбежала на самый верх, ворвалась в лабораторию… Никого. Холодный свет зимнего утра залил белые столы, барокамеру, склянки…

Она не помнила, сколько времени крушила все подряд, но чувствовала, что только так сможет освободиться от душившего ее приступа ярости… И только учинив в лаборатории настоящий погром и разбив все, что только можно было, она вышла оттуда, размазывая слезы по лицу, икая от внутренних рыданий и сотрясаясь всем телом…

По коридору, да и по всему дому поплыл отвратительный запах химикатов…

Она встретила Луи возле своей комнаты.

– Что все это значит? – спросил он ее охрипшим от волнения голосом.

– То же самое я хотела бы спросить и у вас… – ответила она и, не обращая на него внимания, бросилась ничком на кровать.

Глава 7 Ги Дюпон

К обеду она не вышла. Зато к ней пришла Гаэлль и принялась ее упрекать за погром в лаборатории.

– Или ты сейчас уходишь, – бросила через плечо, не поворачивая головы, Наталия, – или я придушу тебя…

– Я принесла вам успокоительные капли… Вот, выпейте…

– Оставьте меня в покое… Я отказываюсь работать на вас. Можете делать со мной все, что угодно…

Она ушла, на смену ей пришел Луи.

– Вы должны понимать, что ваше поведение недопустимо… Если вы сейчас же не приступите к своей работе, я вынужден буду привести вас к роялю силой…

Она ему ничего не ответила.

И тогда он подошел к ней, схватил ее за плечи, с силой встряхнул и поднял с кровати. Она зажмурила глаза, тело ее обмякло: она всем своим существом противилась насилию.

Он поднял ее с кровати и понес вниз. Он тяжело дышал… Наталия отказывалась что-либо понимать. Больше того, ей показалось, что она попала в руки к сумасшедшим. А что может быть хуже?

Он посадил ее на стул перед роялем.

– Вас привязать или как?

Она пожала плечами: разве ее может кто-то заставить делать то, чего она не желает? Да когда это было?

– А вы не боитесь, что я разобью ваш драгоценный «Стенвейн»?

– Вы, быть может, еще не отдаете себе отчета в том, что творите?

– Напрасно вы так думаете, мне надо было бы раньше догадаться, что вы не собираетесь меня выпускать отсюда… Но и сейчас еще не поздно разрушить ваше осиное гнездо…

Учтите, одно неосторожное движение с вашей стороны, и я подожгу замок. Я не шучу. Если вы меня свяжете, то я тем более не смогу вам помочь разыскать маркер… А если не свяжете, то я способна на многое…

– Думаю, что вы просто переутомились… – смягчился Луи. – Обещаю вам, что не буду вас тревожить до завтрашнего утра…

– Вы мне лучше скажите, зачем вы по ночам спускаете такое количество собак? Чего вы боитесь?

– Вас, – ответил он и вышел из комнаты.

А Наталия вдруг принялась наигрывать немного истеричный испанский пасадобль. Она отчаянно била по клавишам и, глотая слезы, мысленно прощалась с дорогими ее сердцу людьми: родителями, Логиновым, Соней, Сережей Сапрыкиным… Она бы полжизни отдала только за то, чтобы вернуться домой…

Вдруг на нее накатила сильная воздушная волна, горячий дух серы обжег легкие, она закашлялась и, не отрывая пальцев от клавиш, перенеслась в незнакомый ей медицинский кабинет. Она едва успела разглядеть гинекологическое кресло, как новая волна подхватила ее и понесла в лабораторию наподобие той, что она разгромила не так давно в замке… Только над столом уже колдовал не пресловутый Луи Сора (в том, что он не имел никакого отношения к проводимым в замке опытам, она нисколько не сомневалась), а совершенно другой человек. Больше того, ей показалось, что лаборатория в замке и та, в которой она сейчас находилась,– одна и та же. Мужчина, подогревающий колбу с розоватой клубящейся жидкостью, был молод и необычайно красив. У него были тонкие черты лица, черные волнистые волосы и изумрудного цвета глаза. Высокий лоб и внимательный, наполненный одержимостью взгляд придавали его лицу несвойственный возрасту флер мудрости и философской созерцательности. Он был явно не от мира сего.

Вот взять бы его за руку и расспросить: зачем он ей привиделся и какое отношение он имеет к Изабель?