Натали. Игры памяти (СИ)

— А вы чем занимались до того, как оказались здесь?

— Училась в гуманитарном институте в небольшом городке, по сравнению с которым наш — просто мегаполис… Но это по рассказам Виктора Петровича.

— По рассказам? — переспрашивает мужчина.

— Да, я этого не помню.

Борис молчит и задумчиво смотрит на меня.

— Вам коллеги ещё не успели поведать душещипательную историю о том, как я попала в аварию, а придя в себя, оказалась круглой сиротой, ещё и с амнезией.

— Нет.

— В таком случае, если начнут, предупредите, то вы уже в курсе, тогда не придётся слушать этот трагический рассказ. А если захотите узнать полную версию… Ксения говорит, лучше всего она удаётся Елизавете Алексеевне. Она умудряется растянуть повествование на тридцать минут.

Я отвожу взгляд. Настроение упало. А день только начался.

— Не думаю, что у меня возникнет такое желание.

Это утешает, но я всё равно смотрю вдаль.

— Рада слышать, — отвечаю равнодушно и пытаюсь придумать, как бы распрощаться с Борисом. С этим помогают школьники, заходящие на очередной круг.

— Я, пожалуй, пойду. Вам, наверное, ещё бегать и бегать, — делаю шаг вперёд, но меня останавливают.

— Подождите, — просит Борис. — Мне осталось всего пять минут, так что успею. Я хотел спросить: не желаете присоединиться к нашим пробежкам?

Я несколько секунд гляжу на блондина, а после осматриваю себя, начиная с ног: тёмно-серые босоножки на приличном каблуке, юбка-трапеция коричневого цвета, перетянутая на талии широким чёрным поясом, и лёгкая бежевая блузка без рукавов.

— Прямо сейчас?

— Нет, — Борис улыбается. И улыбка эта на удивление тёплая, — с понедельника.

— Вообще-то я не очень спортивная девушка.

— Жаль, — вздыхает он. — Музыка во время пробежек мне уже надоела, хочется с кем-нибудь поговорить.

— Тут вы точно обратились не по адресу. Во-первых, я не могу нарезать бесконечные круги по стадиону в течение сорока минут, а во-вторых, говорить при этом… — не заканчиваю мысль и качаю головой вправо-влево, но потом мне на ум приходит мысль, заставляющая усмехнуться. — А я и не знала, что вы умеете разговаривать.

Борис не делает вид, будто не понял намёка.

— По-моему, сейчас мы именно этим и занимаемся, — парирует он.

— Очень похоже, — соглашаюсь я, — но нам пора расходиться иначе опоздаем на завтрак.

— Вы правы, — Борис склоняет голову, и ветер бросает волосы ему в лицо, но мужчина не обращает на них внимания. — Значит, встретимся за завтраком?

— Как обычно, — я пожимаю плечом и собираюсь уйти, но…

— Вы уже сказали Глинскому, что я буду вторым сопровождающим на экскурсии.

— Ещё в прошлый понедельник.

— Отлично! — блондин кивает, ловко вставляет наушники в уши и стартует с места.

До бухгалтерии я не иду — ноги сами несут. Вот только колени немного дрожат, и пальцы трясутся. Ещё хочется пить и смеяться. По всем признакам у меня послешоковое состояние.

Во время разговора с Борисом я ещё держала себя в руках, а сейчас организм решил, что опасность миновала, и расслабляется по полной программе. Даже в голове полнейшая каша.

До сих пор не верится, но я только что разговаривала с Борисом по-человечески! Он улыбался, не язвил, стерпел шутку над собой, пообещал не лезть в моё прошлое за моей спиной и даже выразил желание пообщаться! А ещё, растрёпанный он так же хорош, как и при параде. Хоть одна общая черта у нас есть!

Стоп! О чём я думаю?! Какие общие черты?!

Я резко останавливаюсь посреди коридора на втором этаже.

Шок номер два! Неужели я как школьницы или Ксюша попала под чары этого, этого… Да быть не может!

«Может-может», — проклёвывается какой-то стервозный голосок. — «Кто минуту назад расписывал, как мило беседовал с «этим» и уже начал искать точки соприкосновения?»

Ерунда! Только этого мне не хватает! Да если Виктор Петрович узнает, он мне мозги полоскать начнет с утроенной силой!

Ещё раз стоп! Надо успокоиться. Никто ничего не узнает. Лицо на людях я держать умею. Пару-тройку раз заверну все разговоры по душам, и Борис сам потеряет ко мне интерес. И не будет ни истерик со стороны опекуна, ни разбитого сердца, ни шепотков за спиной.

На обратном пути я совершаю пренеприятное открытие: дверь в кабинет Виктора Петровича открыта. Как можно тише пытаюсь пройти мимо, рассчитывая на ковровое покрытие…

— Наташа!

Выдыхаю и заглядываю в кабинет.

— Доброе утро, Виктор Петрович! Извините, я не хотела вам мешать.

— Ничего. Заходи! — командует опекун и машет рукой, но не отрывает взгляд от монитора компьютера. — Ты отчёт по выпускному одиннадцатиклассников в бухгалтерию заносила?

— Да.

— А по двум остальным вечерам?

— Ещё в среду сдала.

— Хорошо, — мужчина резко кликает мышкой, я вздрагиваю.

— Я могу идти?

— Видел тебя с Борисом сейчас, — он кивает на окно.

— Я остановилась поздороваться, а инициатором последовавшей за этим беседы был он сам, — тараторю оправдание как «Отче наш».

Виктор Петрович опять кивает.

— В столовой вы тоже вместе сидите, — мне припоминают второй «грех», который формально первый, но сути это не меняет.

— Тоже его идея! — открещиваюсь от авторства. — Не отгонять же человека, если вежливо просит.