Наталья Бехтерева. Какой мы ее знали

Наблюдения мозговой активности при измененных состояниях сознания, в диапазонах как коротковолновой, так и сверхмедленной электрической активности, проводились при ее непосредственном участии. Речь шла как о состояниях, как вызываемых в интересах пациентов при разных видах психотренинга, так и спонтанно возникающих при необычных или экстремальных условиях. Некоторые типы психотренинга, наблюдаемые в коллективе Натальи Петровны, впервые были систематически описаны в отечественной науке. К примеру, так обстояло дело с голотропной дыхательной техникой (holotropic breathwork), для освоения которой пришлось посылать сотрудника в Калифорнию, к ее создателю, чешскоамериканскому психологу Станиславу Грофу, и с так называемой терапией полярностей (polarity therapy).

Ряд состояний сознания был обнаружен, введен в научный оборот и систематически описан трудами коллектива Натальи Петровны. Так обстояло дело с измененными состояниями сознания, достаточно часто наблюдающимися в норме при родовом стрессе, а также при предменструальном синдроме [5] . По инициативе Наталии Петровны оперативно организовались лекции целого ряда выдающихся исследователей теории измененных состояний состояния, когда эти ученые приезжали к нам. В некоторых случаях мы слушали их прямо в ее кабинете. Так было в случае лекции американского профессора Стэнли Криппнера. По сию пору он тепло вспоминает и глубокое обсуждение, и последовавшее затем традиционное для коллектива Натальи Петровны веселое, непринужденное чаепитие.

Мне кажется, для Натальи Петровны это направление было ценно не только предложенным новым подходом к пониманию характера и способов упорядоченности «поля сознания» человека, восходящего к традиции, заложенной еще Уильямом Джеймсом в его «Эдинбургском курсе», но и его положением на стыке с обширной областью непознанных явлений человеческой психики, которые Наталья Петровна часто называла «Зазеркальем» [6] . Насколько я понимаю, ее значительный интерес в рамках этого направления – не только научный, но и личный – привлекали люди, обладающие так называемыми сверхспособностями, и мир, каким он им видится (нередко присущие им знания, умения и навыки, позволяющие по-особому продвигаться в континууме прошлого – настоящего – будущего, а в другом, более общем плане – жизни – рождения – смерти).

С другой стороны, ее внимание неизменно привлекала загадка творческого потенциала человека – в частности, прирожденного человеческому роду умения самовосстанавливаться и достраивать свои способности на ходу, особенно при необходимости решать так называемые сверхзадачи [7] . Креативность сама по себе – скрытый потенциал человеческой личности, и в этом качестве она граничит со скрытыми резервами психики, изучаемыми теорией измененных состояний сознания. «Решения „ниоткуда” кроме склада ума требуют определенного настроя, определенного психического состояния. Это как бы состояние „приема”! Интересно, что этот настрой, это психическое состояние не является чем-то экзотическим, не слишком отличается от нормы», – заметила Наталья Петровна в одной из своих книг [8] .

Как сверхспособности, так и сверхзадачи связаны с будущим направлением эволюции человека, которая, по всей видимости, будет все в возрастающей степени переходить из области физиологии сферу состояний сознания. К обсуждению этой идеи, намеченной в рамках теории измененных состояний сознания, Наталья Петровна возвращалась в беседах со мной несколько раз. Мне кажется, она ей была в чем-то близка. Разумеется, ее преимущественный интерес был направлен на выяснение того, какие мозговые механизмы будут обеспечивать, поддерживать и/или воплощать в себе эту «эволюцию будущего», однако на материале измененных состояний сознания здесь не удалось получить качественно новых результатов: активность мозга, поддерживающая изучавшиеся нами состояния, оказалась в своих основных чертах неспецифической.

По-иному, кажется, пошло дело при изучении мозговых основ креативности. Группе молодых учениц Натальи Петровны удалось под ее руководством нащупать контуры специфических механизмов этой способности как при исследовании электроэнцефалограммы, так и на материале позитронно-эмиссионной томографии. Насколько я понимаю, этот круг проблем привлекал значительное внимание Натальи Петровны в последние годы ее жизни – причем не только как предмет научных исследований, но и как область оттачивания новых методов. Наталья Петровна не раз говорила, что даже классическая электроэнцефалограмма таит еще много загадок, если применить к ее расшифровке весь арсенал современных методов обработки и интерпретации данных, и предвидела возвращение к ней интереса научной общественности на новом уровне развития науки о мозге. Следует полагать, что идеям и методам, родившимся или переосмысленным при исследовании и этой обширной предметной области трудов Натальи Петровны и ее научной школы, предстоит еще долгое, плодотворное развитие.