Наталья Гончарова против Пушкина? Война любви и ревности

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.

1829

Бесценный автограф стихотворения получила в свой альбом Анна Оленина при расставании с поэтом. Но дерзнем задуматься над более глубоким смыслом этого посвящения. Поэт говорил последнее «прости» всем когда-либо волновавшим его женщинам, готовя себя к роли мужа и отца. Это была новая, неизвестная ему роль, но теперь уже желанная и осознанная. И он совсем не был уверен, сможет ли хорошо сыграть её.

«Только привычка и длительная близость могли бы помочь мне заслужить расположение вашей дочери; я могу надеяться возбудить со временем ее привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательство спокойного безразличия ее сердца. Но будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие? Ей станут говорить, что лишь несчастная судьба помешала ей заключить другой, более равный, более блестящий ее союз; может быть, эти мнения и будут искренни, но уж ей они безусловно покажутся таковыми. Не возникнут ли у нее сожаления? Не будет ли она тогда смотреть на меня как на помеху, как на коварного похитителя? Не почувствует ли она ко мне отвращения? Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее; но умереть для того, чтобы оставить ее блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, — эта мысль для меня — ад».

Откуда эти мысли об аде, ведь с Натали еще не было никакого объяснения… Верно, Пушкин почувствовал несносные угрызения совести, вообразив, каково было тем обманутым мужьям, с чьими женами у него велись амуры. Ревнивец, он в совершенстве владел наукой обольщать, но свой очаг хотел основать на твердом камне добродетели. Судя по всему, ее-то он и нашел и отступаться не собирался.

«Участь моя решена, я женюсь…»

В сентябре 1829 года Пушкин возвратился с Кавказа в Москву и по прибытии сразу нанес визит Гончаровым.

«Сколько мук ожидало меня по возвращении! Ваше молчание, ваша холодность, та рассеянность и безразличие, с каким приняла меня м-ль Натали… У меня не хватило мужества, и я уехал в Петербург в полном отчаянии. Я чувствовал, что сыграл очень смешную роль, первый раз в жизни я был робок, а робость в человеке моих лет никак не может понравиться молодой девушке в возрасте вашей дочери…» (Пушкин — Наталье Ивановне Гончаровой).

Какая это была унылая проза жизни! Ему отказали, в отчаянии он уехал на Кавказ, встретил там свое тридцатилетие, повидался с братом, набрался новых впечатлений, приехал снова в Москву, а тут — немилостивый прием в доме на Никитской, терзаясь неопределенностью своего положения, он отправился в Петербург, там — недовольство царя его кавказской эпопеей, конечно же — слежка… Конечно же — карты, пожирающие неслыханные в тогдашней литературе высокие гонорары…

Но разлука с Натали вызвала к жизни новый шедевр. И он… он не забыл ее, любовь к ней дает новые силы жить!

На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой…
Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.

Почему же она не дает знать о своем чувстве!