Наталья Гундарева

Наталья Гундарева в своей Татьяне Павловне была женщиной из мира Достоевского – сомнений в этом ни у кого не могло возникнуть. Возникало иное: стремление понять – каким образом она воссоздает атмосферу, присущую этому и только этому писателю в своих интонациях, взглядах, мимике, жестах? Как удается ей, казалось бы, насилу втянутой в интригу, стать стержнем и смыслом этой интриги?

Виктор Дубровский назвал эту черту актрисы «чувством автора» – это, несомненно, так, но слова неспособны раскрыть в данном случае то, что заключено в них: глубокое погружение в мир чуждых современной женщине страстей, которое заставляет ощутить их как свои собственные; вхождение в атмосферу романов Достоевского, которое дается только пристальным и пристрастным чтением всего его наследия...

Снова – тайна. Тайна ее большого таланта.

Андрей Александрович Гончаров писал в своей книге «Выразительность в поиске»: «Меня всякий раз мучает один вопрос, связанный с нашей повседневной работой: как выходить на репетицию, каков способ существования артиста на сцене в репетициях. И сейчас пытаюсь ломать привычную для себя систему, в большей степени доверяясь импровизации артиста, меняя предлагаемые обстоятельства, репетиционную атмосферу. Это предполагает особую подвижность в актере, которую пока улавливают далеко не все. Я хочу понять, как способ существования актера в замысле спектакля соответствует интонационному изложению замысла, что диктует он актерскому подсознанию. И подсказывает ли подсознание артисту то, что нельзя объяснить за режиссерским столом. Я уже не раз говорил, что актерский организм – основа основ современного театра, а нынешнюю стилистику можно определить как постижение внутреннего мира человека. А чтобы в него проникнуть, необходимо его подвижное существование в предлагаемых обстоятельствах пьесы и режиссерского замысла.

Репетицию надо вести провокационно, используя разные стимуляторы. Надо будить актерскую инициативу, а не подменять ее найденным результатом».

Именно так любила и могла работать Наталья Гундарева. Именно потому, думается, и прослужила она всю свою жизнь одному театру, где эти размышления режиссера были основой основ того искусства, которое он проповедовал.

Когда Андрея Александровича Гончарова не стало, решено было издать сборник его памяти – Наталья Гундарева, которая в ту пору уже почти год болела, первой написала о нем: «Андрей Александрович Гончаров был человеком с очень сильной аурой. Его все боялись. В детстве мы боимся своих родителей, но этот страх оборотная сторона нашей любви. Он был вообще очень разный. Как никто, умел быть веселым, особенно в дни премьер. А как заразительно умел хохотать, потирая руки от удовольствия, когда задавалась репетиция. В день выхода нового спектакля ходил на могилу своей матери, свято веря, что это поможет премьере. А может быть, замаливал какие-то свои грехи или просто просил прощения – не знаю.

Бывал ревнив к чужим работам в своем театре. Из-за занавесок, скрывающих вход в зал, подглядывал за работой других режиссеров. В этот момент, я думаю, он очень переживал: «Зачем я отдал своих актеров?» Но вместе с тем как он поступал со своими актерами? Да как хотел, как варвар. Но ему все прощалось, потому что никто, как он, не любил, не знал театр, не служил ему. В спектаклях его играть было наслаждением. Когда я репетировала или играла в его постановках, ничего не боялась. Выходила на премьеру с легкостью не потому, что была готова, защищена зрительскими симпатиями или какими-то регалиями, нет, я знала, что он отвечает за все. Я слепо однажды приняла на веру его веру. Я была только глиной в руках Мастера».

Многие ли режиссеры удостаиваются подобных признаний? И многие ли из актеров, достигшие хотя бы вполовину уровня Натальи Гундаревой, могут говорить о себе так просто и естественно?..

Глава 4 СИРЕНЕВОЕ И ЖЕЛТОЕ

Жизнь набирала обороты. Казалось, 1982 год был не слишком «урожайным» для Натальи Гундаревой – в театре она играла старые спектакли, от присылаемых ей киносценариев часто отказывалась, но популярность актрисы стала уже очень велика. Ее приглашали на творческие встречи, для участия в разного рода концертах, много приходилось ездить с фильмами – и по Советскому Союзу, и за границу.

Времени для отдыха по-прежнему не было, но она не тосковала по досугу – ей необходимо было все время находиться в состоянии неуспокоенности, поиска ответа на вечные вопросы, которыми, как правило, задаются люди, ведущие напряженную духовную жизнь.

В своих воспоминаниях кинорежиссер Михаил Беликов пишет: «Когда Наташа ушла, мы с женой моей Таней, любившей ее еще больше, чем я, не понимали: „Зачем?“ Вопрос, который она сама себе задавала много раз и который всегда стоит перед человеком, ищущим смысл жизни, и на который, увы, никогда не будет ответа. Однажды при мне она задала этот вопрос и в моей памяти с ним навсегда и осталась».