Наталья (московский роман)

Она в четвертый раз расчесывает свои прекрасные волосы, а я наблюдаю за ней, лежа в кровати. Каждый раз она другая, все время меняется и не похожа на себя. И каждый следующий раз она очаровывает меня и увлекает все больше и больше. Я уже и не пытаюсь сопротивляться этому, как сначала. Для чего? Все равно она меня покорила. Хотя ей я этого никогда не скажу. Впрочем, может, она догадывается.

Я внимательно смотрю на нее.

— Что, Саня? — она оборачивается, перехватывая мой взгляд.

— Просто смотрю на тебя. И думаю, — я улыбнулся.

— Опять насчет платья и расчесывания?

Я притворно изумлен:

— А как ты угадала?!

— Потому что я сама об этом думаю: неудобно расчесывать волосы в платье.

Она ждет моей реакции и смеется.

Я гляжу на нее, стараясь выразить в этом взгляде все: от признательности до обожания.

Она опускается в одежде возле меня. Глядит долго в мои глаза и говорит:

— Санечка, на сей раз мне правда надо идти, очень поздно.

— Сколько?

— Полдвенадцатого, — спокойно говорит она.

— Не может быть, — приседаю я на кровати.

— Да, — она гладит по щеке меня. — Целый день промучила тебя, да?

Я гляжу в ее глаза, в них кромка усталости.

— Саня. Я там пакет на стуле оставила, в нем много вкусного, поешь обязательно. Мы так и не успели…

— Я провожу тебя.

— Поздно, Санечка.

— Поэтому я тебя и провожу. И еще: я согласен так мучиться каждый день.

— И я… согласна.

Мы целуемся, я стою одетый. Я лезу в ящик и достаю оттуда пластинку, давно взятую для подарка у одного человека, который заведует рекламным отделом заграничных линий «Аэрофлота».

— Твой папа любит классику?

— Только ее и любит.

— И мой папа тоже. Вот пластинка, передай ему, не объясняя ничего, ладно?

— Хорошо, Санечка. Раз ты хочешь. А он за что-то заслужил? — она улыбается.

— Ты необыкновенна… после его приезда. И просто за то, что он — твой папа.

Ее губы как будто ждут. И только я замолкаю…

Мы бредем по улице, не чувствуя холода.

Она не спешит. Я тем более. Я всегда ей благодарен за это. Она никогда никуда не спешит со мной, она все время показывает, что она моя и ей некуда спешить. Ее рука лежит в моем глубоком кармане — кожаного пальто. Пластинку она несет в другой руке и сумку, чтоб не мешала.

— Тебе помочь, сумку?

— Нет, Саня. Я не люблю, когда мужчины носят женские принадлежности.

— Я тоже.

Мы целуемся, останавливаемся.

— О чем ты задумалась, ты сразу стала грустна.

— Обо всем, Санечка, об очень многом.

— Надеюсь, ничего плохого.

— Что ты. Наоборот, все хорошее. О тебе.

Я целую ее висок.

Вдруг она спрашивает:

— Я правда тебе нравлюсь?..

— Оригинальный вопрос. И главное: очень своевременный.

— Ответь. Санечка.

— Нет, не нравишься.

— Просто это странно, ты говорил, что женщины тебе не нравятся.

— И я говорил, что нет правил без исключения. Но это не сюда.

— То есть я не исключение?

— Наталья, что с тобой происходит? У тебя там неприятности?

— Нет, там все прекрасно. Я вдруг подумала, смогла бы я сейчас без тебя.

— Почему вдруг такие мысли?!

— Это не вдруг. Я все время об этом думаю.

— Очень интересно. И как?

— Не смогла бы.

Я обнял ее.

— Не мучай себя. У меня впечатление, что ты на что-то решаешься, о чем-то думаешь постоянно, не можешь решиться и не говоришь мне, а я не хочу спрашивать тебя, пока ты не скажешь сама.

— Да, Саня.

— Что да?

— Ты прав. Но всему свое время.

— Что это значит?

— Ах, я сама ничего не знаю, Санечка, я всего лишь женщина и такая же, как ты выразился, кошкоподобная. Чуть что не так, начинаю метаться, мучиться, не понимать.

— Что́ не так?

— Все так, Санечка. Я не хочу сейчас ни о чем плохом говорить. Пойдем.

Мы идем. Она садится в машину и открывает окно.

— Ты мне позвонишь, Санечка?

Я смотрю на нее. Мягкая улыбка окрашивает ее нежные черты.

— Завтра? Как обычно, в девять утра, хорошо?

— Как ваше величество прикажет…

— До свиданья, Санечка, спокойной ночи.

— Сегодня она будет спокойной.

Я долго бреду домой в одиночестве. Не спешу. Мы так и не поговорили ни о чем. Захожу в комнату и закуриваю сигарету. Все здесь дышит ею. Пакет, зажигалка, влажное полотенце, смятая простыня, сигареты, ежегодник «Судоимпорт», который она мне подарила для записей. Я раздеваюсь и ложусь в постель. Она пахнет. Утыкаюсь носом в подушку и засыпаю, завернувшись в ее запах.

— Санечка, доброе утро. Ты хорошо спал?

— Спасибо, да. А как ты добралась?..

— Нормально, он спал, так что душеспасительных бесед не состоялось, а папе пластинка очень понравилась. Сказал спасибо и, по-моему, о чем-то догадывается. Он ее в восемь утра слушал, уходя.

— Я рад.

— Саня… папа улетает вечером сегодня из Шереметьева. И я должна целый день мотаться по заказам, выкупать их, чтобы отправить с ним: икру, крабы и прочее, для Аннушки и мамы. Они очень любят, а там это дорого стоит. Я не могу тебя увидеть сегодня, и мне очень жалко. Я так хотела. Ты не обижаешься?

— Нет, Наталья, все в порядке.

— Санечка, не обижайся, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Когда ты говоришь, что все в порядке, это значит, что все не в порядке и ты обижаешься. Ты мне позвонишь завтра?

— Как я могу не…

— До свиданья. До завтра.