Наталия Касаткина. Жизнь в танце

– Нет, хотя, казалось, были все шансы: в старших классах я занималась у прекрасного педагога Суламифи Мессерер, тети и приемной матери Майи Плисецкой. Но пришлось задержаться в училище на год – перед выпуском заработала сотрясение мозга. Травма была не профессиональная, просто незнакомый мальчишка, пытаясь привлечь внимание, кинул в меня куском льда и попал в голову. Положили в больницу и потом еще долго запрещали подходить к станку.

Когда восстановилась и хорошо показалась на итоговом экзамене – в комиссию входили великие Галина Уланова, Марина Семенова, Ольга Лепешинская, мной заинтересовались три театра. В Музыкальном имени Станиславского и Немировича-Данченко и в Новосибирском сразу посулили главные партии. А в Большом, как все знали, предстояло начинать с кордебалета. К тому же главный балетмейстер Леонид Михайлович Лавровский звал как-то неконкретно, просто сказал: «Жди…» Мест в труппе на тот момент не было.

Но я рискнула и выбрала Большой – на его сцену мечтают попасть все балерины. Однако в труппу из нашего выпуска взяли лишь падчерицу известной артистки: блат никто не отменял. А я ждала месяц за месяцем почти год. Чтобы как-то заработать и не потерять форму, участвовала в выездных концертах. Вакансий в Большом все не появлялось, места занимали те, за кого было кому замолвить словечко. От неопределенности я просто погибала, начались дикие головные боли.

Мама поняла, что дочь надо спасать. Ей очень симпатизировал Сергей Владимирович Михалков. Мама была красавицей! Она пришла на прием к Михалкову и обрисовала ситуацию. Тот позвонил в Большой, и меня приняли на место балерины, уходившей в декрет. Так что я тоже оказалась в Большом по блату.

Когда вызвали в театр – это случилось третьего марта 1954 года – чуть не умерла от страха. Я пропустила почти сезон, как нагнать? Вошла в Большой на дрожащих ногах. И первым, кого там встретила, оказался папа!

Дмитрий Алексеевич Касаткин был выдающимся инженером-строителем, проектировал так и не возведенный Дворец Советов, ради которого снесли храм Христа Спасителя, Тимирязевскую академию, участвовал в разработке планов реконструкции Москвы, Ашхабада и Куйбышева. А в Большом он оказался как член комиссии, изучавшей состояние здания: уже лет шестьдесят театру требовался ремонт. Увидев родного человека, я сочла это добрым знаком, и действительно, в тот же день уже танцевала в «Лебедином» – подменяла заболевшую артистку кордебалета.

На легендарной сцене я прослужила более двадцати лет, здесь же встретила будущего мужа. Танцевала множество сольных партий, но ведущей балериной так и не стала. Пока выступала, никому не говорила, в чем причина. Сейчас уже можно. Я исполняла сложные па, некоторым меня научила Марина Тимофеевна Семенова. И только фуэте не давалось – из-за проблем с вестибулярным аппаратом. Поэтому и не готовила главные роли. Но ведущих партий набралось немало. Одну из них – в «Спартаке», поставленном Леонидом Якобсоном, – танцевала с Марисом Лиепой.

С Марисом мы часто выступали еще и в сборных концертах. И хотя за выход платили немного – три, пять, семь рублей – с радостью хватались за любую возможность: зарплаты в те годы балетные получали небольшие. И когда выезжали за рубеж, львиную часть валютных гонораров отбирало государство. Часто на гастролях даже не получали деньги на руки – их сразу передавали в Госконцерт. Так что мы, как все советские люди, жили от зарплаты до зарплаты.

Конечно, признанные, заслуженные примы ни в чем не нуждались: советская власть заботилась о звездах, которые представляли страну за границей. Помню, как меня поразила квартира балерины Екатерины Гельцер, царившей на сцене Большого до 1935 года. Точнее не квартира, а целый этаж дома в Брюсовом переулке, 17 – первом кооперативе артистов МХАТа. Бесконечные анфилады, всюду колонны, арки, скульптуры, множество картин Кустодиева, Коровина. Коллекция живописи Гельцер считалась уникальной – в войну ее увозили в эвакуацию вместе с собранием Третьяковки. А какая в этой квартире была ванная с мраморным бассейном! Правда, сама хозяйка мылась в другой: бассейн был занят десятками банок с консервированными огурцами, помидорами, вареньем, компотами. Нас с Володей Гельцер принимала, облачившись в китайскую шелковую пижаму и золотые туфельки. Ухоженные руки с идеальным маникюром. А ведь ей было уже за восемьдесят…