Наташа и будущее

Случай так и остался бы мелким курьёзом. Мало ли что случалось или может случиться в лаборатории. К сожалению разрабатывая аромат Виталий не подумал как следует проверить последствия длительного воздействия на человеческий организм. Для него самого «стремление» было абсолютно безопасно, но вот для страдающего от наследственной болезни крови Мозина и ещё одного, заглянувшего узнать что за шум, кандидата наук аромат (тем более в концентрированной форме) оказался быстродействующим токсином. Вызвали скорую. Виталий долго извинялся и выслушивал нравоучения подлеченного докторами Мозина. К парню намертво прилепилось прозвище «разработчика биологического оружия». Затем лаборатория начала распадаться. Люди уходили на другие темы и в другие институты. Досадный случай постепенно забылся. Поговорка «семь раз отмерь и только потом бери резак» сделалась второй натурой Виталия.

Четвёртым увлечением Виталия была младший научный сотрудник той же лаборатории — Римма.

Как стол на четырёх ножках, жизненный уклад Виталия оставался прочен и недвижим. Пока одна из ножек вдруг не стала внезапно удлиняться грозя перевернуть всё конструкцию. И не то, чтобы он был против. Жизнь длинна и в ней найдётся место и для работы и для любви и для семьи и уж тем более есть место для детей. Но честное слово: ставить мужчину перед выбором «или люби меня или мы всем институтом будем считать тебя подлецом» невежливо и некрасиво с Римминой стороны. Вдобавок ещё профессор зачем-то притащил здоровенный оранжевый модик-апельсин и водрузил на стол как сокровище инков. Что он этим хотел сказать или показать спрашивается?

Виталий стоял у окна и пил кофе. Пил мелкими глотками, стремясь оттянуть момент когда придётся возвращаться в лабораторию. Автоповар выдал обжигающе горячий и ужасно горький, чёрный как ночь, напиток без всяких посторонних примесей и с двойным содержанием кофеина. Подобный кофе невозможно пить быстро и Виталий пил медленно.

За окном, в институтском парке, накрапывал мелкий, осенний дождь. Мокрые листья, мокрые окна. Хмурое серое небо, куда ни глянь не увидишь просвета.

В зал отдыха вышла практикантка. Заказала себе какой-то бурды, как обычно не глядя в меню, да и на само блюдо не обращая особенного внимания. Наталья села за стол и принялась за поздний завтрак. Она ела быстро, но размеренно, челюсти ходили как мельничьи жернова: размеренно и однотонно.

Виталий давился горьким, остывшим кофе. Практикантка ложкой за ложкой очищала тарелку.

Он спросил: —Волнуешься?

Она не пыталась отрицать очевидное: —Ага.

— Плохо. Если волнуешься значит ждёшь, надеешься на результат. Учёный потому и учёный, что умеет извлекать информацию из неудач. Почему не получилось. Почему стало так а не иначе. Вот на какие вопросы нужно будет ответить чтобы получить новую информацию и затем попробовать объяснить её с помощью теории. — Витали прошёл к раковине, вылил оставшиеся полчашки и вернул посуду автоповару.

— Думаешь на этот раз опять мимо? — голос практикантки выдавал охватившие её волнение как отсветы в небе выдают лесной пожар.

— Хотел бы я надеяться— сказал Виталий— Но должен, насколько это в моих силах, оставаться бесстрастным. Проводящий эксперимент учёный не более чем ещё один регистрирующий прибор. Никакие чувства не должны загрязнять результат наблюдения.

Узнав через сеть текущее время, Виталий позвал практикантку: —Идём. Через пару минут зародыши должны начать дифференцироваться. Графики соответствия входны-выходных данных приобретут угловатость. На них отобразятся резкие взлёты и глубокие провалы. Когда я в первый раз присутствовал при процессе дифференциации то изрядно волновался.

Они прошли в лабораторию и работали до конца дня. Часть зародышей пришлось отбраковать. Их графики выродились в прямые линии — постоянные и неизменные какие бы данные не подавались на вход зародыша. Другая часть всё ещё живо реагировала на изменение входной информации.

Профессор рассказывал практикантке: —Нам нужно не просто добиться возникновения интеллекта. Хотя и это было бы замечательным, неповторимым ранее достижением. Если максимизировать задачу нашего коллектива, то мы обязаны разработать методику следуя которой всегда, в любых условиях и в любое время, можно будет с какой-то, достаточно большой, вероятностью добиваться рождения нового интеллекта.

Вечером из института вышли как минимум двое влюблённых друг в друга человека. Говорят, что коммунизм, настоящий коммунизм это когда каждый будет любить каждого. И один человек станет воспринимать любого другого как продолжения себя. Как только это правило начнёт выполняться больше чем в половине случаев, тогда и наступит коммунизм. Ещё говорят, что там, далеко в будущем, люди смогут и захотят вернуть к жизни каждого человека хотя бы раз сделавшего что-то хорошее и нужное для других. Впрочем последние уже голимая никитовщина и напоминает обещания какой-то новой религии: без бога, но с посулом посмертного воздаяния.