Наташа и ее кобели 3

–Кто сказал? Небось водопроводная.

–Не, я пила. Вкусненько.

–Ну, ок. Будем ночью лакать, с похмелюги.

–Надо бы нам пореже бухать. Я безбожно болею после наших возлияний.

–Я тоже об этом подумываю… Лиз!

–Чего?

–А дай паштетика. Очень кушать хочется.

–Наташенька, как в тебя все это влезает? Жрешь тоннами, а толстею я.

–Глисты.

–Ах-ха-ха…

–Так задолбало безденежье. Побираюсь вот.

–Хватит. Сегодня я тебя покормлю. И Стасик. Завтра ты нас.

–Стасика кормить? Фить. Его жена пусть кормит. Я его максимум трахнуть могу. Или не трахнуть.

–Наташенька!

–Лизонька!

–Можно к вам? – чернявенькая Маринка, чующая запах халявы за версту, уже тут, как тут, проникает в комнату вроде бы и тихонько, но выгнать не получится, – Лиз, а ты шулюм варишь, да? Жаль, выпить нечего. Да, Наташ?

–Ладно, мы сегодня добрые, но предупреждаю: шулюма мало, – я снисходительно улыбаюсь, – Жрачка есть какая-нибудь, Марин?

–Банка горошка есть.

–Тащи. Только смотри у меня, бухаем у нас, никому не открываем, поняла? Стасик придет, с ним.

–У, Стасик уже с вами? Вот, паршивый кот!

–Ну а чего ему с вами делать? Мы с Лизаветой девки опытные, не то, что письки, с которыми ты тусишь без нас, – вероломная Маринка густо краснеет.

–Девочки, да чтоб я без вас? Да вы что? С ними даже неинтересно! Да я, да я… У меня еще помидоры есть. И банка пива.

–Помидоры. Вкусненько, – Елизавета всплескивает руками и ломится на выход, – Шулюм!

–Да что с ним сделается? Пусть кипит. Там Светлана Ивановна караулит.

–Сожрут! Вот, что сделается.

–Оно-то да. Могут.

Сияющий Стася поспевает аккурат к ужину. Горячая жижа, торжественно разлитая хозяйственной Елизаветой по тарелкам, сводит меня с ума насыщенным запахом мяса. Посыпанные крупной солью помидорки так и просятся в мой урчащий с голодухи желудок, вместе с деревенским хлебом, впрочем, не самого лучшего качества. В местном сельпо хлеб, как правило, низкопробный, к нашему прескорбному сожалению.

–Как же ты барана отжала, Лизунь? Не иначе краденый.

–Чего, эт, краденый? Семен Игнатьевич подогнал, за услугу.

–Какой-такой Игнатьевич? – я отправляю ложку ароматного шулюма в рот, – Неописуемо! – хвалю стряпуху, – Какая-такая услуга? – Лизуха прячет бегающие глаза, делая вид, что обожглась. Видимо, опять за старое.

–Ты, смотри, за подлог сядешь, дорогуша.

–Ой, ладно. Баран же вкусненький.

–Эт да…

–А я, вот, принципиально никому навстречу не иду, – начинает, было, монолог, Стася, упоенно вылавливая из тарелки крупный, аппетитный на вид, кусок убиенного животного.

–А я тут, тоже, это, написала, не глядя, – неожиданно перебивает его усиленно работающая челюстями Маринка, подбородок которой уже блестит от жира, – Мне баба пятьсот рублей сунула. Что мне жалко, подписать-то?

–Вы странные, ей богу, знаете, что провокация может быть, но все равно берете. Без башни совсем. Мясом лучше бери. Как Лизавета.

–Наташ, я ж тебе мороженого купил. Блин, растает! – круглое Маринкино лицо некрасиво перекашивается от потрясения и жирный кусок баранины вываливается изо рта, оставляя безобразное пятно на майке.

–Стась, ну спасибо. Холодильник есть. Положи, будь добрым.

–А мне мороженого? – капризным ребячливым тоном завидует Маринка, перепачканная, как свинья, – Ей, значит, купил, а мне?

–О-ба, да тут целый любовный треугольник! – я ворчливо оглядываюсь на Стасю, – Стась, ты зачем девчонку обижаешь? Мороженого тебе жалко?

Станислав лишь миролюбиво улыбается, покорно засовывая пломбир в морозилку.

–Он ко мне тоже подкатывал, – присоединяется к потехе Лизуха, хитро прищуриваясь, – шоколадные батончики дарил, вкусненькие. Не хотела вам говорить, но раз тут такое…

–Так, по-моему, кого-то нужно проучить, – притворяясь обиженной, я залпом допиваю налитый в эмалированную кружку коньяк, предвкушая забавную игру, – У-ух. Какая гадость, – по большому счету, алкоголь вполне себе удовлетворительный, но уже чуть пьяненькая Наташкина душа настолько хочет разгульного праздника, что заставляет мой язык трепаться по ветру алым платочком.

–Что было, то и купил, – озадаченный ироничными угрозами, Стасик испуганно садится на самый краешек ободранной табуретки, отчего его полноватая задница смешно свешивается, и пугливо нюхает свой наполненный наполовину стакан, – Нормально пахнет.

–Молчи мне. К подружкам подкатывает, коньяк невкусный покупает… Ничего, мы с девками тебя проучим, – не унимаюсь я, игриво постукивая пальчиками по краешку стола. Наклеенные на ноготках стразики зло поблескивают в такт моих угроз. Обожаю стразики. Обожаю двусмысленные угрозы.

–Надеюсь, это не будет больно? – Станислав кокетливо вздыхает, томно закатывая добродушные серые глаза к потолку. Гавнюк. Ему явно по душе моя игривая двусмысленность, – Звучит очень страшно.

–Мы тебя не больно проучим, – подыгрывает мне грязнуля Маринка, размазывая жир по лицу Лизаветиным полотенцем, – А очень больно.

–Марина, сама потом стирать будешь, – возмущается Лизуха громко, – Есть же бумажные полотенца, свинина!

–Ой, жалко тебе что ли?