Натянутая паутина. Том 1

– Да. Один мир – одна империя – один Император.

– Ваше мнение?

– Они хотят войны, – ответил я, усаживаясь в предложенное кресло.

– Я не сомневаюсь. Коньяка? Вина? Могу угостить вас восхитительной сангрией.

– Нет, благодарю.

Его величество лично встал у небольшого буфета и предложил мне напитки. Мы были в его рабочем кабинете наедине, и я мог изучить книжную коллекцию, выставленную на полках шкафов. Изучить и понять, что это помещение было мертво. Книги, стоявшие на полках, – сплошь собрания сочинений, многотомные труды, которым «приличествовало быть» вблизи государя. Атрибутика. Их никто не читал и никогда не прочтет. Лишь состояние писчих инструментов на столе говорило о том, что это все-таки используемое рабочее место.

– Вопрос лишь в том, с кем именно они хотят воевать. С нами или с вами? – Король уселся за свой стол и сделал глоток коньяка, затем расстегнул плотно прилегавший к шее воротник и вздохнул свободнее.

– Винтеррейк хочет воевать со всем миром, потому что Вильгельм во сне видит свое знамя над руинами Императорского дворца в Старкраре.

– Вы думаете, у него настолько… огромные амбиции?

– Сегодня я сказал Эриху фон Вультенбирдхе кое-что… и по его эмоциям понял, что он удивлен. Кениг явно слышал эти слова прежде. Думаю, от своего брата и в несколько ином виде: «Один мир – один Рейк – один кэйзар». Поэтому я уверен.

– Заговор, – сказал король. – Нам следует бояться заговора. Нас попытаются вынудить напасть первыми.

– Моя задача состоит в предотвращении данного сценария.

Он вздохнул и сделал новый глоток.

– Что конкретно вы намерены делать, тан Великий Дознаватель?

– Я? Я буду в Арадоне, чтобы контролировать ситуацию и следить за всем с вашего дозволения. Выставку посмотрю. А поскольку старые раны и непосильные труды больше не позволяют мне работать в поле, поручу это дело самому лучшему своему агенту.

– Имени спрашивать не буду, оно едва ли мне что-то скажет. Он справится?

– Лучше его был только я в свое время. Этот агент выпестован лично мной, и он, при условии вашего всестороннего содействия и невмешательства, сделает все возможное и невозможное. Можете мне верить, мы в Мескии веками боремся с заговорщиками и предателями.

– Я знаю.

– Кстати, о сотрудничестве…

Он понял мою паузу, отставил бокал и вынул из ящика стола небольшую шкатулку черного дерева.

– Здесь жетон тайной службы со всеми соответствующими документами и все остальное из вашего списка. Подлинники, разумеется.

– Благодарю.

– Но вы учтите, что старик эл’Рай был не в восторге.

– Не нравится раздавать места в своей организации?

– Он старомоден и упрям, мой дорогой дядя, и эти его черты не раз хорошо послужили Арбализее.

– Можете положиться и на меня, ваше величество. – Я поднялся. – А теперь прошу простить, усталость дает о себе знать. Воспользуюсь так гостеприимно предоставленными палатами.

Вскоре я оказался за закрытыми дверьми и под охраной солдат. Мои гомункулы[31] стояли вдоль стены, ожидая приказов.

Себастина закончила удалять грим и успела собрать набор, а также все, что нам могло понадобиться в будущем: документы, оружие, кое-какую одежду. Свою я уже почти полностью снял.

– Вы ведь здесь, верно?

– Да, хозяин.

С балдахина спустился один ташшар, из темноты под кроватью показался второй. Они пребывали в своей истинной форме, костлявые, покрытые черным мехом и перьями, со страшными когтями-крючьями, большими желтыми глазами и кривыми хищными клювами. Демоны Темноты, пусть и мелкие, но настоящие.

– Отлично. Так, ты, – я указал на одного из болванов, – займешь мое место.

– Слушаюсь, – ответил он моим собственным голосом.

– А вы двое, – я посмотрел на ташшаров, – переодевайтесь в плащи. Будете изображать недостающих Жнецов.

– Исполним.

– Или подчистим.

Они поклонились, изменили рельефы своих птичьих лиц, надели плащи и маски, затем изменили рост, чтобы соответствовать остальным. Способности сих тварей к метаморфизму пусть и были ограниченны, но оставались крайне полезными.

Я передал всю одежду Себастине и несколько минут простоял у окна, готовясь к болезненной, но необходимой процедуре. Маска напоминала о том, что я слишком долго не надевал ее, требовала внимания, признания наиболее темной стороны моей сущности. Ее напоминания проявлялись по-разному: то рука онемеет, то челюстей разжать не могу. Трансформация прошла болезненно, будто что-то быстро выросло внутри тела, заполнило и разорвало меня на части, чтобы вырваться наружу. Восприятие изменилось, просторные покои сузились, стали казаться меньше, хотя на самом деле это я подрос, мозгу требовалось привыкнуть к новой картине мира, ибо глаза теперь располагались на ладонях, обрамленные когтистыми пальцами, словно гигантскими ресницами. Еще одна насмешка судьбы – моя Маска имела восемь членистых ног и тяжелое паучье брюшко. Помнится, в первый раз я был очень удивлен.

– Залезай, Себастина. – Голос мерзкий, скрежещущий, низкий.

– Благородному тану не пристало возить прислугу на собственной спине.

– Это приказ.

– Слушаюсь.