Натиск

Он открывает свои глаза также как открывал их вечность назад. Из пустого сна его вытаскивает пустой мир. Но сейчас все по другому. Солнце бьет через ледяную корку холодным светом, а вместо пыли – снег кружится в танцах. Снег вправду не долетает, превращается в воду и полностью испаряется не достигнув земли. Да и мышцы не болят и не ноют. Он ставит локоть и задевает похрапывающего Ворона. Странно ведь в Мрааде он этого не слышал. Слева лежит Змея и что-то бормочет. Лис привался спиной к мачте, а Волк скрюченной повис через борт.

Лев пытается растормошить Ворона, но тот попинался в ответ и развернулся на другой бок. Через секунду храп вернулся.

– Змея? – Говорит он повернувшись. – Эй!

Также ноль внимания.

Лев встает и думает подойти к “старому и доброму Лису”, тому кто всегда поддерживал его и был душой компании.

Но встав – понимаем что ничего не понимает.

– Мы были у стены…– говорит он вслух. – А потом? Здесь тепло… а не должно. Волк!

Волк то должен знать что тут происходит. Но и он никак не реагирует. Пощечиной Лев оставил только красный след исчезнувший через секунду.

– Ребят? – Тихо начинает подступать паника. – Ребят? – Повторяет он громче. Впервые он смог понять страх одиночества. Бушующее ничто в душе ненаходящее опоры.

Человек в рваных одеждах оборачивает голову и бесформенной жижой лица смотрит на происходящий бардак на судне. Если бы он мог думать, то подумал вроде – “Здесь еще кто-то есть?”. Но думать он не умеет и просто смотрит на темную фигуру.

На шее Льва появляются старые отметины сколопендры. Правой рукой он бьет по этому месту. Рефлекс. В Берлогу часто попадали сонные комары, а метка Слепого исчезла после Мраада. Но жжение только усиливается и Лев падает на колени. Неизгладимая боль проносится по всему телу. Ногти рвут кожу, а зуд не прекращается.

“Встань, малыш.” – Раздается голос Слепого.

– Иди к черту! – Кричит Лев и заливается болью.

“Ты нашел то что искал. Вы нашли то что искали. Забудь про них. Только ты целый”

Истошный крик Льва разносится по всему побережью и уходит в далекие метели. Из открытых ран валятся черные личинки. Падают вниз и разбиваются черной кровью.

– Прекрати это!

“Я тут не при чем. Тебе нужно встать.”

В глазах мутнеет и весь мир уже не представляет особой ценности. Вспышки боли раздаются по всему телу.

“Встань и это прекратится!” – Кричит что-то разрываемое голову.

Но парень в агонии не слышит даже собственных мыслей, и, что главное, не видит приближающегося монстра.

Азгиель ложит руку Льву на шею и боль прекращается. Парень жадно вдыхает воздух будто только научился дышать. Но к его сожалению к нему возвращается и чувство обоняния. Сера и метан сливаются в едином танце, любви и жажде. Жажда уничтожения – вот что они порождают. Гнев и ненависть вгрызается Льву в мозг и он переворачивается подальше от фигуры в плаще. Страх наполняемый его сердце заставляет бездумно бросится за борт. В сияющую бездну моря. Тем что было морем, но забыло как им быть теперь. Над коркой льда, неспособного даже под силами монстра расплавится, беснуются короткие волны.

“Налево.”

Лев упал лицом вниз. Сломанный нос дает течи красного.

“Встань!”

Боль проникает в его легкие. Но он встает и откашливаясь мир вновь начинает прояснятся.

Запах. Отвратительный запах смерти он здесь повсюду.

“Налево, к клинку!”

Лев поворачивает голову и видит безхозный ржавый меч в груде песка. Подрывается и бежит к нему.

Боль в горле вновь возвращается и он падает в метре от цели. Лев скручивается на песке.

“Немного! Лев, прошу, немного!

Но Лев вновь бьется в конвульсиях агонии.

Зато Азгиель слышит его и вновь подходит. Но не так близко как ранее. Ему не понравилось как отреагировал этот человек. Обычно они не реагируют. Исчезают, но не реагируют. Азгиель садится возле меча и пристально наблюдает за терзаниями Льва.

“Лев, послушай меня. Один метр. Дотянись, прошу.”

Монстр в плаще продолжает смотреть на мучения парня. Тот пытается вытянуть руку и сразу же возвращает ее к шее. Если бы он мог думать, то подумал бы что-то вроде – “Странный парень”. Но думать он не может. Может только наблюдать. Переносить взгляд с мальчишки на клинок и обратно.

– Дай… – хрипит Лев.

Азгиель, к своей неблагоразумности, понимает его. Ну или Льву сильно везет. Ведь беснующийся сгусток чистой энергии дотрагивается до меча. И обжигается. Тот что представляет собой адское пламя – горит. Рука что представляет собой склизкую пылающую жидкость отдергивается от одного прикосновения. Крик, или то что похоже на крик, вырывается из пасти монстра. На песок падают переливающиеся капли. Сзади стоящий камень трескается пополам. В сторону летит ошметок руки. Песок тотчас облепляет лаву и закрывает ее в стеклянном ларце.

Новая волна боли накатывает на Льва. Сильнейшая и обширная волна поглощает в себе все тело.

– Да…да…

Азгиель, если у него существует память, уже забыл про прежнюю боль, а кусок руки отрос заново и вновь переливается оранжевыми всплесками. И он вновь смотрел если бы у него были глаза, на Льва.