Натюрморт из Кардингтон-кресент

— Пробивает идею избирательного права для женщин, — не замедлила с ответом Веспасия.

— Но это же курам на смех! — презрительно фыркнул Юстас. — Опасная чушь, напрасная трата времени! Дайте женщинам право голоса, и бог весть какой парламент мы в результате получим… Полный ненадежных смутьянов и — я нисколько не сомневаюсь в этом — ничего не понимающих в политике бездарей. Этот человек — угроза всему тому, что придает Британии пристойность, которая, как известно, есть не что иное, как краеугольный камень нашей империи. Мы дали миру великих людей, потому что наши женщины сохраняют святость семейного очага и супружеских уз!

— Полнейшая чушь! — бросила ему Веспасия. — Если женщины и в самом деле столь же пристойны, какими вы их считаете, то они станут голосовать лишь за тех парламентариев, которые будут поддерживать в неприкосновенности столь любезные вашему сердцу супружеские узы.

Юстаса не на шутку разозлили ее слова. Было видно, что он задет за живое и ему стоит немалых усилий держать себя в руках.

— Моя милая женщина, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Я подвергаю сомнению не вашу добропорядочность, а ваше благоразумие. — С этими словами он сделал глубокий вдох. — Прекрасный пол был создан Господом для того, чтобы выполнять священные обязанности жен и матерей, создавать домашний уют, кормить и воспитывать. Это — высокое и благородное предназначение. Увы, женщины не обладают ни умом, ни стойкостью духа для того, чтобы управлять государством. А если они и воображают, что всё же наделены такими качествами, то тем самым противоречат собственной природе.

— Юстас, я предупреждала Оливию, когда она выходила за вас замуж, что вы глупец, — ответила Веспасия. — За эти годы вы лишь еще больше укрепили меня в своей правоте. — Веспасия промокнула губы салфеткой и встала из-за стола. — Если вы считаете меня неподходящей спутницей для Тэсси, то почему бы вам не попросить Сибиллу составить ей компанию? Если она, конечно, встала с постели. — С этими словами леди Камминг-Гульд, даже не оглянувшись, вышла из комнаты. Служанка открыла перед ней дверь, а затем закрыла снова.

Лицо Юстаса сделалось пунцовым от гнева. Подумать только! Ему только что нанесли оскорбление, и где? В его собственном доме! В единственном в мире месте, где он был верховным правителем, чей авторитет должен оставаться непоколебим!

— Анастасия! Тебя будут сопровождать или Сибилла, или миссис Марч, — заявил он и тут же обернулся. — Вы, Эмили, с ней не поедете. Вы подходите на роль сопровождающей не больше, чем ваша тетушка. То, что мне известно о вашем прошлом поведении, более чем прискорбно! Впрочем, это в первую очередь проблемы Джорджа… Но я не допущу, чтобы вы сбили Тэсси с истинного пути!

— О, я бы даже не осмелилась, — парировала Эмили с ослепительной улыбкой. — Я уверена, что Сибилла станет для Тэсси куда более достойным образцом для подражания, нежели я.

Тэсси нарочито закашлялась в носовой платок. Джек Рэдли тщетно пытался найти рядом с собой какой-нибудь предмет, глядя на который он мог бы удержаться от смеха, но так и не преуспел в этом занятии. Уильям побелел, как мел. Он неуклюже встал, бросил на стол салфетку, поставил чашку на блюдце и сообщил:

— Я иду работать над картиной, пока в оранжерее хорошее освещение.

И, не произнеся больше ни слова, Уильям торопливо вышел из столовой.

Эмили пожалела о сказанном — дав волю раздражению, она невольно обидела Уильяма. Сейчас он, по всей видимости, испытывает то же, что и она: растерянность, одиночество и, прежде всего, унижение. Однако если броситься вслед за ним и попытаться извиниться, этим можно лишь еще больше испортить ему настроение. Так что лучше сделать вид, будто ничего не произошло.

Эмили заставила себя что-нибудь съесть, дабы избежать лишних вопросов о состоянии ее здоровья и настроении. Позавтракав, она встала из-за стола и отправилась наверх, преисполненная решимости найти Джорджа. Сейчас она войдет к нему и потребует проявления хотя бы самого малого такта, если он не способен — или не желает — жить моральными принципами.

Эмили энергично постучала в дверь гардеробной и подождала, когда муж ей ответит. Ответа не последовало. Эмили постучала снова и, подождав секунду, повернула дверную ручку и вошла внутрь.

Шторы были раздвинуты, в комнату струились потоки солнечного света. Джордж все еще лежал в постели среди смятых простыней. Поднос с утренним кофе стоял на столе — значит, он уже позавтракал. На полу, возле ножки кровати стояло пустое блюдце. По всей видимости, муж решил поделиться кофе со спаниелем миссис Марч.

— Джордж! — сердито позвала Эмили. Ей было неприятно даже думать о том, чем он мог заниматься всю ночь, если до сих пор — а сейчас уже десять часов утра — все еще не встал. — Джордж!

Эмили остановилась возле кровати, глядя на спящего мужа сверху вниз. Лицо Джорджа показалось ей очень бледным. Глаза запали, как будто он плохо спал этой ночью. Или вообще не спал. Короче говоря, похоже, что он заболел.