Натюрморт из Кардингтон-кресент

— Я была бы вам благодарна, если бы вы избавили меня от необходимости обсуждать это, — тихо проговорила она. — Но есть некоторые вещи… в семье…

— Какие? Кого вы имеете в виду? Тэсси? — На этот раз в его голосе прозвучало недоверие.

— Прошу вас, мистер Рэдли. Мне очень не хочется говорить об этом. Не думаю, что это имеет к ней какое-то отношение, но миссис Марч может сильно расстроиться.

Эмили пошевелилась — в надежде, что он отступит назад и позволит ей встать. Она с облегчением вздохнула, когда Джек все-таки отошел в сторону.

— Вы думаете, что это Тэсси? — спросил он, однако Эмили отвела глаза. Боясь даже дышать, она осторожно встала и шагнула мимо него к двери.

— Нет… наверное, потому, что мне этого не хочется. Не хочу никого подозревать, но и не думать об этом тоже не могу. — Сейчас она находилась в детской, а Джек стоял у нее за спиной. — Уильям имел не менее серьезный повод, что и я.

Боже, как унизительны, как неприятны эти слова! В эти мгновения ей больше всего на свете хотелось убежать, метнуться к лестнице и устремиться вниз. Там на лестничной площадке наверняка кто-то будет.

— Разумеется. — Джек по-прежнему стоял рядом, готовый подхватить ее, если Эмили вновь сделается дурно. — При условии, что ему было не все равно. Но я ни разу не замечал за ним ничего подобного. К тому же Джордж не первый, кому Сибилла вскружила голову.

— Пожалуй, но это не означает, что Уильяму это было безразлично.

Эмили заметно ускорила шаг. Ей осталось совсем немного дойти до лестничной площадки — и она окажется в безопасности. Эта мысль окрыляла и слегка щекотала нервы. Сейчас она быстро спустится по ступенькам, чтобы Рэдли не успел столкнуть ее или сделать ей подножку. Она с трудом удержалась, чтобы не побежать.

Неожиданно, к ее неописуемому ужасу, Джек взял ее под локоть. Боже, нужно вырваться, поднять крик… Но с другой стороны, как ни кричи, внизу может никого не быть. Тогда криком она выдаст свой испуг и окажется лицом к лицу с убийцей.

Скованная ужасом, Эмили застыла на месте.

— Эмили! — прозвучал у нее за спиной его голос. — Будьте осторожны!

Что это? Неужели угроза? Эмили усилием воли заставила себя обернуться и посмотреть Рэдли в глаза.

— Остерегайтесь Уильяма, — предупредил ее Джек. Лицо его было серьезным. — Если убийца — он и если ему покажется, что вы его подозреваете, он способен причинить вам вред, хотя бы тем, что попытается оговорить вас.

— Хорошо. Я буду всячески избегать разговоров на эту тему.

Джек невесело усмехнулся.

— Я абсолютно серьезно предупредил вас, Эмили.

— Благодарю вас, мистер Рэдли.

Эмили сделала судорожный вдох. Они стояли на верхней ступеньке лестницы. Ей больше нельзя оставаться здесь. Джек поймет, что она ждет, что он вот-вот столкнет ее, и этого понимания может оказаться достаточно, чтобы он решился на столь дерзкий шаг. Он не рискнет оставлять ее в живых, а сейчас самый подходящий момент, чтобы расправиться с ней — лучшего не представится. Достаточно поскользнуться, и она полетит вниз, сломает спину или шею.

Ее ноги оказались на второй ступеньке. Дрожа и чувствуя слабость в коленках, Эмили заставила себя спуститься на третью, а затем на четвертую. Лестница была слишком узкой, чтобы Джек мог идти с ней рядом. Седьмая ступенька, восьмая. Она заставила себя замедлить шаг. С каждой секундой лестничная площадка была все ближе и ближе. Уф! Наконец-то! Она достигла цели.

Жива! Пока жива.

Эмили сделала глубокий вдох и на ватных ногах поспешила к главной лестнице.

Глава 8

Питт присутствовал на похоронах, но держался на таком расстоянии, что никто из членов семьи его не заметил. Он также вместе со всеми вернулся в Кардингтон-кресент и на сей раз вошел в дом через кухню в сопровождении Страйпа. Они снова и снова проанализировали те скудные улики, которые оказались в их распоряжении, обсудили немногочисленные связующие нити, выуженные из услышанных разговоров, попытались сформулировать промежуточные выводы в надежде на неожиданное озарение, но озарение не приходило. Все выстраивалось в запутанный лабиринт, из которого не было выхода.

Питт попросил Страйпа еще раз допросить слуг, рассчитывая на то, что в ходе повторения у кого-то в памяти может всплыть нечто такое, что способно дать новый поворот делу.

Ему страшно хотелось увидеться с Шарлоттой. Как бы Томас ни был погружен в расследование, будь то дело Блумсбери или какое-то другое, ему никак не удавалось отделаться от ощущения тяжелого одиночества по вечерам, когда он возвращался домой, часто незадолго до полуночи, при свете ночника заходил в дом. Кухня уже была пуста и прибрана, а на столе стоял ужин, оставленный для него служанкой.

И так каждый вечер он сидел и молча ел свой ужин у догоравшего очага. Затем снимал обувь и на цыпочках поднимался по ступенькам; сначала заглядывал в детскую, чтобы посмотреть на спящих Джемайму и Дэниела, а потом отправлялся к себе в спальню и ложился в постель. Из-за сильной усталости он засыпал почти мгновенно, но по утрам просыпался с чувством некоего дискомфорта, а иногда и просто от холода.