Натюрморт на ночном столике

Сильвия не стала следить за ходом моих мрачных мыслей, она в тот момент была вне себя: обнаружила у мужа старый чемодан, набитый всякими нескромными фотографиями. Напрасно я в утешение ей говорила, что такую порнушку можно найти чуть ли не в каждом доме. Но я ее, конечно, понимаю, мне и самой в моей семейной жизни приходилось налетать на подводные камни.

Видимо, тогда я твердо решила избавиться от ночных кошмаров и возродить к жизни себя, полумертвого младенца. Сильвии сделать это было легче, она уже много лет любила больше всего своих лошадей. Еще в детстве скакала на лошади, как амазонка, и вот теперь опять не слезала с седла. Каждый день утром дети — в школу, она — в конюшню. Я думаю, она увлеклась верховой ездой, чтобы избавиться от целлюлита, так называемого рейтузного ожирения[5] которым природа ее щедро одарила. Меня заразить страстью к лошадям ей не удалось, я спорт не люблю, мне бы лучше что-нибудь творческое.

Муж мой Райнхард закончил в свое время среднюю школу, выучился в училище на столяра, сдал экзамены, поступил в университет и стал архитектором. Об учебе своей он рассказывал безо всякого трепета, ведь он обтесывал двери из грубого вяза, мечтая о благородных корабельных соснах.

Но когда Райнхард стал работать архитектором, ему очень пригодилось то, что он разбирался в древесине. И когда мы купили свой собственный старенький домик, сбылись его творческие мечты: мой муж перекладывал и реставрировал потолочные и стенные балки, монтировал старинные створчатые окна со ставнями и целыми днями придумывал, что бы нам такое устроить на чердаке.

Мне кажется, лишь у немногих архитекторов действительно есть вкус. Мой муж к их числу не относится. То, что он тут в округе понаделал, трудно не заметить. Какой-то псевдомодерновый ширпотреб, которым заткнули пустые места в пространстве нашего городка. Но Райнхард ведь был всего лишь служащим в архитектурной фирме и заказы себе сам выбирать не мог, потому-то на нашем жилище он душу и отвел, так что наш домик медленно, но верно превратился в своего рода краеведческий музей.

Сначала я была в восторге: есть ли что милее собственного дома с садом? Когда мы осматривали дом и приценивались, в палисаднике цвели флоксы, левкои, маргаритки и гладиолусы вперемешку с петрушкой и луком. Прежняя хозяйка до самой смерти с любовью ухаживала за своими растениями, наследники же ее садом не интересовались, идиллию эту поддерживать не собирались, но цену решили заломить немалую. Мы же с первого взгляда влюбились в дом и в сад и, не особенно торгуясь, заключили сделку.

Что до моего нового хобби, то и оно возникло из Райнхардовой одержимости здоровым деревенским бытом. Дом наш должен быть как в деревне, без всяких стальных новомодных стульев, без кроватей от Корбюзье и офисной мебели, без всего того, чем так увлекались коллеги мужа. Вовремя я спохватилась, иначе мое приданое — мебель в стиле «бидермайер» исчезла бы совсем, а на ее месте возникли бы сосновые лавки, низенькие коротконогие табуреточки и чуть ли не прядильное колесо.

Однажды Райнхард притащил с барахолки настенные часы с разрисованным циферблатом, на котором, как выяснилось, треснуло стекло. Не беда, решил муж и полез в часовые внутренности. Но не тут-то было. Просто отвинтить старое стекло и купить новое, к сожалению, не имело смысла: стекло было расписано изнутри, и картинка тоже треснула. Райнхард был так огорчен, что я решила спасти часы по-своему.

Стекольщик вырезал мне из стекла круг подходящего размера с отверстием для стрелок посередине. И я решила картинку скопировать. Можно было бы, конечно, просто нарисовать на стекле пару садовых роз вместо веселой компании в лодке, усердно налегающей на весла на каком-то баварском озере, но больно уж приятно было смотреть на этих гребцов на прогулке, менять их ни на что не хотелось.

Я накупила масляных красок и прочих, кисточек из куньего меха, всяких дисперсных красителей[6] и прозрачный лак, чтобы покрыть им мое художество. Копировать было нетрудно: я просто подложила треснувший оригинал под новое стекло и обвела черной тушью контуры фигур. Тушь подсохла, и я, как мне посоветовали в магазинчике, где я покупала краски и кисти, начала с цифр, а потом перешла к фигурам на переднем плане.

Райнхард поначалу только скептически фыркал, но увидев, как заиграла моя картинка яркими красками под стеклом, оценил, похвалил и совершенно искренне одобрил. И потом всякий, кто разглядывал мое первое творение, отдавал мне должное: хотя изображение и смещено немного в сторону, так что чуть ли не наплывает на цифры, но все-таки вышло весьма и весьма удачно. Часы эти долго еще занимали почетное место над обеденным столом в нашей столовой.

После первого творческого успеха я вошла во вкус. Роспись часов меня больше не интересовала, в наш деревенский домик прекрасно вписывались и просто картинки на стекле с сельскими видами.