Натюрморт с персиками

Она смешалась с толпой, цокая высокими каблуками по плиткам пола. Я проводил ее взглядом и повернул налево, пересек улицу, и зашел в темный подвальчик бара без названия, но с огромным плечистым негром у входа, ощупывающим всех подряд, чтобы не пронесли оружие. Я дождался своей очереди и вошел, и в ту же секунду едва не оглох от шума: в глубине помещения громко играло гитарное соло из песни популярного в конце прошлого века рок-коллектива. Находящиеся тут же люди, наперебой болтая друг с другом, пытались перекричать бас-гитару. Ланс сидел недалеко от барной стойки на высоком стуле за круглым столом, держа в руке стакан, наполовину состоящий из люминисцирующих кубиков льда, а на другую половину из какой-то темной мутноватой жидкости. Он поднял его вверх, приветствуя меня. Мы обменялись рукопожатиями.

– Возьми себе выпить, мой друг, – почти скомандовал он довольно серьезным тоном.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться. Я отправился к барной стойке и, изучив быстрым взглядом меню, выложенное на виниловой пластинке, заказал виски. Толстый молодой бармен принялся наливать, откидывая голову, чтобы блестящие в тусклом освещении смоляные волосы не заслоняли взор. Сбоку расхохотались. Я повернул взгляд и увидел двух девушек, пытавшихся сфотографировать себя на основную камеру мобильного телефона. У них явно ничего не получалось, поэтому я знаком предложил свою помощь. Одна из них, та, что в очках, протянула мне телефон, игриво сверкая глазками. Я посоветовал им встать напротив кислотного постера с потным Джимми Хендриксом в состоянии творческого экстаза, девчонки обнялись и заулыбались на камеру.

– Чиииз! – протянул я, делая кадр.

Они изучили на экране результат, поблагодарили и уселись обратно, а я вернулся к Лансу. Мы обменялись несколькими традиционными для встречи фразами и принялись разглядывать этих самых девчонок. Они продолжали щелкать друг друга, потом опять обнялись и стали фотографироваться теперь на фронтальную камеру.

– Мне кажется, они лесбиянки, – сказал задумчиво Ланс.

– Ты так считаешь? – промычал я. – Может быть.

– Ага. Какие сиськи у этой, с каштановыми волосами. Люблю большие сиськи.

– А мне больше нравится другая, в очках.

Ланс покачал головой. Тем вечером он одел коричневую кожаную куртку, под ней черная футболка, на ногах черные же брюки. Ланс качался в спортзале, и его тело излучало грубую физическую силу; от холостяцкой жизни он здорово поправился в последнее время, и, судя по всему, не отказался бы от любой возможности потрахаться. Его глаза прямо сканировали каждый живой организм в пределах досягаемости на предмет наличия первичных женских половых признаков.

Это и подобные ему места сильно отличались от роскошных фэшн-клубов и баров, куда меня водил босс. Здесь обитали женщины раскрепощенные и необремененные, всегда готовые к новым отношениям. Я не так давно жил в Кито и еще не успел познакомиться со всеми злачными местами в городе. В дневное время La Zona представляла из себя непримечательное зрелище с заурядными одинаковыми домами с исписанными граффити стенами, с разнообразными лозунгами на помоечных баках, и многие заведения, работавшие по ночам, были неузнаваемо скрыты от посетителей ролл-ставнями, и даже вывески не виднелись за металлическими перегородками, и только бесчисленные сувенирные лавки оживляли переулки. Сейчас же все расцвело пороком и жаждой новизны. Под окном нашего бара остановился зловещего вида черный дискотечный автобус. Даже сюда долетали отголоски бешеной музыки в нем, и сквозь тонированные под цвет кузова окна было видно, как внутри возле стриптизерского шеста крутится под мечущимися пятнами от зеркального шара молодая женщина в откровенном серебристом платье, а к ней непрестанно липнет какой-то горячий аргентинский мачо.

Мы с Лансом опустошили стаканы, я оплатил выпивку. Мы вышли на улицу, закурили по сигарете. Мимо сновали пары, компании мужиков, ищущих приключения, девчонки: темнокожие, азиатки, смуглые латинские чики. Бедные продавцы с лотками на шее торговали куревом и шоколадками. Так мы бродили по тротуары и сами не заметили, как выбрались на небольшую площадь Foch, очутившуюся на нашем пути, и обнаружили там чрезвычайное оживление: народу было столько, что яблоку некуда упасть; под ногами разбросаны горы пивных бутылок и мусора, на смонтированной на краю площади сцене начиналось какое-то шоу, и взгляды всех людей устремились на нее.

– О, я совсем забыл, тут сегодня ночь геев! – воскликнул Ланс.

– Геев?

– Ага. Назовем их настоящим именем. Пидоры.