Натюрморт с живой белкой (СИ)

На ватных ногах Белка доковыляла до кровати и юркнула под одеяло, держа бокал над головой, чтобы не забрызгать кровать. Денис долго не возвращался, и она сделала первый глоток, затем второй и третий. Вино мягко растекалось по телу, наполняя его на сей раз спокойным теплом. Когда на дне осталась одна лишь капля, Белка раскрутила бокал между ладонями и улыбнулась. На стекле играл искусственный свет зажженных на зеркальном комоде свечей, которых она как-то не заметила, когда входила в спальню. Или их не было?

Белка резко обернулась — Денис стоял в дверях, держа в одной руке крохотный пультик, видимо, от этих самых свечей, а в другой — черную блестящую гитару.

— Вау! — выдохнула Белка и на ощупь поставила пустой бокал на прикроватную тумбочку.

Денис положил рядом с ним пульт, чуть отодвинув бокал от края, и присел рядом с Белкой.

— Ты любишь петь?

Белка отрицательно мотнула головой.

— Тогда Битлы отменяются. Чиграков в студии. Хотя ты, скорее всего, даже не знаешь, кто это такой…

Денис заиграл, и Белка откинулась в высокие подушки. Пальцы его стремительно бегали по струнам, и она перестала уже разбирать, где его пальцы, а где дрожат блики от свечей на полировке инструмента.

— Так успокой меня глазами, успокой меня душой, — пел он, глядя в ее широко распахнутые глаза. — И босыми стань ногами на сердечную мозоль. Для меня ты — ангел божий, без тебя такая муть… Мне скажи: «Ты мой хороший». И еще чего-нибудь.

Белка подалась вперед и опустила голову Денису на плечо, осторожно смыкая пальцы на его пупке под прохладным корпусом гитары. Он играл, но больше не пел. Тогда она приподнялась, чтобы коснуться губами мочки его уха, и прошептала:

— Мой хороший, я хочу еще…

Его рука зависла над струнами.

— Музыки? Вина? — прошептал он, глядя на их отражение в мерцающем зеркале над комодом.

— Тебя, — и Белка сомкнула губы на мочке его уха.

Пальцы Дениса упали на струны, и те задребезжали, но не сумели утаить его глубокого стона. Белка разжала его пальцы на грифе и аккуратно опустила гитару на плитку, а потом толкнула Дениса в грудь и завалила на спину поперек матраса.

— Я хочу теперь быть сверху по-настоящему.

Она склонилась к лицу поверженного Дениса, тронув волосами его губы. Он поймал сухую прядь и смочил еще оставшейся в его рту слюной.

— В прошлый раз все было слишком по-настоящему, — прошептал он, выплюнув волосы и, схватив Белку за шею, повалил рядом, чтобы тут же нависнуть над ней. — Я тебя предупреждал, что в постели командую я, а ты подчиняешься без лишних разговоров.

И он поймал ртом ее протестующий возглас.

Глава 29 "Пустая постель, пустые глаза, пустые слова"

Белка возненавидела утра не в школе, а лишь три дня назад. Теперь она желала проспать хотя бы до полудня в надежде, что день смилостивится и над ее телом, и над душой. По улице тихо проехал автомобиль. Звук шуршащего асфальта, достигший ее ушей через открытое окно, вселил в Белку надежду, что во внешнем мире ничего не поменялось за время этой ночи. В ней же будто заменили каждый винтик и каждую гаечку — она ощущала себя несмазанным роботом, в котором скрипели все детали. Она с трудом удерживалась на руке, смявшей подушку, и крутила головой, игнорируя хруст шейных позвонков. Затем облизала пересохшие губы и поняла, что умрет, если тотчас не выпьет стакан ледяной воды.

Дениса рядом не было, но ее бросило в жар даже от лицезрения смятой простыни — вчера хотелось полной темноты, даже без искусственного пламени, чтобы не видеть ни своего тела, ни, тем более, его. С ним лучше ослепнуть на время и не искать в аквамариновых глазах ответ на единственный важный для нее сейчас вопрос: как у него получается творить с ней такое…

Она свесила с кровати одну ногу, затем вторую. Гитара исчезла вместе с гитаристом, иначе бы дека хрустнула под ее весом. Едва отрывая босые ноги от ледяной плитки, Белка прошаркала в кухню. Снова никого. Только в середине раковины остались винные разводы, а подле крана одиноко стояла пустая винная бутылка. Белка подняла глаза — все бокалы снова висели на своих местах.

Схватив из холодильника запотевшую бутылку с водой, Белка отпила прямо из горла. Стало легче. Немного. Тогда она опустила глаза к полу — гора одежды пропала, как и россыпь песка.

— Денис! — позвала Белка громко, но никто не отозвался.

Тогда она вернулась в гостиную, открыла двери в остальные комнаты — никого. И во дворе тоже. Она даже поднялась на каменную декоративную горку, чтобы заглянуть за забор и убедиться, что мазерати на месте. Куда делся Денис, непонятно. Лишь одно было ясно — он сполоснул их пляжную одежду и выставил сушилку во двор.

Белка схватила на кухне тряпку и, поддавшись порыву, принялась намывать плитку стола на открытом патио, но воспоминания не стирались так просто. Они собрались раскаленным шаром внизу живота и рвались наружу. Белке пришлось даже стиснуть ляжки. Как хорошо, что они не остались в ее квартире — она бы не могла больше дышать в ней ровно. Хотя, возможно, все равно не сможет.