Нация и демократия. Перспективы управления культурным разнообразием

В это же время Европа все чаще опьяняется «грезами постмодернистского будущего» – без наций, без границ, без социального контроля. Начиная с 1970-х годов идея нации здесь подвергается интеллектуальной, социально-политической и моральной критике, которая до последнего времени носила резкий и порой радикальный характер. Но в результате к началу нового тысячелетия в европейских странах стало очевидным наличие глубокого непонимания между космополитическими элитами и населением, опасающимся утратить собственную идентичность и привычный образ жизни. На фоне размывания образа европейских наций и роста патернализма государства в экономике растет дезинтеграция, усиливается влияние архаичных форм самоорганизации (типа исламистских общин). В ответ на это подняла голову национал-популистская реакция, получившая небывалую социальную поддержку. Эти тенденции в совокупности привели к ослаблению либеральных ценностей, оспариваемых как справа (новыми консерваторами и правыми популистами), так и слева (радикальными левыми популистами). Брексит, победа Трампа, череда кризисов, сотрясающих Евросоюз изнутри, начиная с провала проекта европейской конституции и кризиса еврозоны и заканчивая наплывом мигрантов и актуализацией угрозы терроризма… События этого ряда, взятые по отдельности или рассматриваемые как элементы более общих тенденций (подъема национал-популизма на Западе и провала проекта «постнациональной» Европы), вызывают сильные эмоции, варьирующиеся в диапазоне от негодования до злорадства, от уныния до нескрываемого энтузиазма. Данное обстоятельство делает взвешенный анализ указанных явлений и процессов особенно важным. Отказ от скоропалительных оценок – первичное условие такого анализа. В нашей книге мы старались придерживаться именно этой методологической позиции.

Разумеется, «донациональная» Россия значительно отличается от кажущихся «постнациональными» стран Европы, которые и сами немало различаются между собой. А потому и наблюдаемые в двух контекстах процессы имеют разную степень масштабности, опасности и корректируемости. Эти различия трактуются по-разному. В российских кругах, охваченных «посткрымской эйфорией», преобладают оценки то ли в логике басни о лисице и винограде, то ли в стилистике сатирика Михаила Задорнова, потешающего имперскую публику байками про «глупый» Запад, живущий иллюзиями, и «мудрую» Россию, которая отказывается от «евроцентризма» и тем самым имеет, в отличие от декадентской Европы, шансы занять достойное место в многополярном мире[10]. У нас же другая точка зрения. Тогда как в России демократия и национальное единство откровенно имитируются, в европейских странах принцип народного суверенитета, центральный для практики демократии и концепции гражданской нации, как таковой под сомнение не ставится. И все же последствия отказа от национальной формы организации в обоих случаях парадоксальным образом совпадают. И в России, и в Европе элиты отрываются от реальности, и именно это порождает иллюзии. И там и там происходит в той или иной форме атомизация общества, а его роль в политических системах своих стран ослабевает. В то же время институты демократии сталкиваются с недостатком легитимности и все чаще дают сбои. Наконец, в обоих случаях очевиден кризис либеральных, универсальных ценностей.

Все это заставляет вновь задуматься о связи либерализма, демократии и национальной организации общества в современном мире. Мы полагаем, что в науке и политике наступило время вернуться к идее нации, переосмыслить ее в свете вызовов нового столетия. Анализу этого тезиса посвящена наша книга.

Еще несколько слов о методологии. В сравнении России и Европы мы опираемся на дескриптивный подход в противоположность наиболее распространенному (особенно в кругу российских либерально ориентированных исследователей) нормативному подходу, при котором Европа и Запад в целом рассматриваются только как образец для подражания, «град на холме». По отношению к такой оптике наш подход имеет ряд преимуществ. Во-первых, он позволяет увидеть некоторые общие тенденции, в том числе и кризисного характера, которые проявляются в России, на Западе и в других частях мира, по-разному преломляясь в зависимости от исторической динамики и специфического культурного контекста. Во-вторых, данный подход встраивается в общую концепцию «множественной современности», разработанную Шмуэлем Айзенштадтом и подхваченную другими учеными. Эта концепция является базовой для исследования, результаты которого отражены в данной книге.