Нация и сталь

Кроме чучел в комнате парализованного старика никого больше не было. Во всяком случае так могло показаться при беглом взгляде на все происходящее. Однако внимательный взор обязательно остановился бы на ещё двух бледных человеческих фигурах, затерявшихся в полумраке. Одна из этих бледных фигур явно принадлежала молодому мужчине, а другая - престарелой женщине. Это были мать и сын. Из семи детей старика (пять сыновей и двух дочерей) лишь тридцатидвухлетний Бертольд смог оказаться в данный прискорбный час у постели отца. Еще за двенадцать лет до описываемых событий Густав Крупп решил, что император Барбаросса все-таки воскрес под именем Адольфа Гитлера, и это решение оказалось катастрофическим как для самой семьи, так и для всей Германии. Фюрер в своей книге "Mein Kampf" всю юность страны сравнивал с самой крупповской сталью и за это приходилось платить собственными детьми. Бертольд уцелел лишь потому, что, получив образование в Оксфорде, он считался выдающимся ученым, которого Вермахт специально направил в Мюнхен заниматься созданием пеницелина, столь незаменимого на войне.

Третьей человеческой фигурой в этой мрачной комнате была самая знаменитая женщина Третьего Рейха. Ее звали Берта Крупп. Когда Берта была совсем молодой, Кайзер Вильгельм II считался чуть ли не членом семьи Круппов. В поместье Хёгель, что в Эссене, ему были отведены целые покои. Кайзер присутствовал и на бракосочетании Берты, и на крестинах, милостиво возложив на себя обязанность быть крестным отцом старшего сына этой преданной, несгибаемой и вечно прямой, как свеча, женщины, которая по праву могла бы считаться супругой тевтонского рыцаря прошлых эпох. Но была эта женщина известна не только в Германии. Во Франции, Англии, а затем и в России простые солдаты надолго запомнили нежное женское имя супруги Густава, когда их окопы накрывали тяжелые снаряды огромной мортиры, выплавленной на заводах Круппа. Большая Берта, или просто Толстуха - так называли грозное орудие солдаты. На тот свет оно унесло немало жизней тех, кого считали la chair a canon (пушечным мясом).

Во время второй мировой войны имя Берты было присвоено и одному заводу в Силезии, занимающемуся сборкой знаменитых автоматов системы Шмайсер. На Бертаверке работали в основном заключенные из Асвенцема. Впрочем, и сам завод располагался на территории знаменитого лагеря смерти. Как утверждал один из свидетелей на Нюрнбергском процессе, из "окон завода были отчетливо видны печи крематория и газовые камеры". Черный дым уносил с собой тысячи и тысячи жизней тех, кто не способен был собирать лучшие в мире немецкие автоматы.

Мерное перестукивание святых четок в имении епископов Зальцбурга к середине XIX века сменилось не только пальбой охотничьих ружей, но и взрывами снарядов Большой Берты, а также оглушительным шумом бушующего пламени топок крематория под неуемный аккомпанемент лязганья затворов немецких автоматов. Недаром немцы считаются создателями классической музыки. Такому крешендо мог позавидовать и сам Вагнер: для мира эта музыка Круппа звучала куда выразительнее и зловеще, чем даже знаменитый "Траурный марш" из "Гибели богов".

Круппы всегда любили Смерть, и Смерть любила Круппов. Она щедро награждала их род за самозабвенную преданность и верную службу. И хотя в истории этой семьи было немало взлетов и падений, Смерть всегда помогала им вновь сделать деньги и своей костлявой рукой вновь подсаживала очередного представителя славного рода в седло своего бледного тощего скакуна из Апокалипсиса художника Дюрера.

Именно в эпоху Дюрера и появился в Германии первый представитель рода Круппов. Его звали Арндт и про его предков не было известно ровно ничего. Многие биографы пытались вывести саму фамилию Круппов от некого датчанина Кроппен, или Кроп, который жил в низовьях Рейна. Первые упоминания этого имени относятся к 1485, 1522 и 1566 годам. Но эти связи весьма сомнительны, и мы не можем с уверенностью сказать, что некий датчанин Кроппен, или Кроп и является истинным отцом Арндта, патриарха династии.