Национализм: теории и политическая история

Почему же массовое сознание наших соотечественников в 1990-х гг. оказалось столь податливым материалом для манипуляций подобных идеологов? В связи с этим В. Лихачев, автор книги «Нацизм в России», отмечал, что для части населения национализм оказался естественным ответом на стремительно меняющуюся картину мира, на навязываемую совершенно чуждую культуру: и политическую, с ее хаотическими либеральными порядками, и экономическую, с ее безжалостной конкуренцией эпохи первоначального накопления капитала, и повседневную, с ее англоязычными вывесками магазинов и безвкусной попсой по телевидению; на украденные пенсии, стипендии; наконец, на отнятое право жить в великой стране. В условиях крушения прежде незыблемой мировоззренческой системы востребованы оказались идеологии, дающие простые и понятные ответы на сложные вопросы — как вечного, так и сиюминутного характера. От шока и дезориентации постсоветской эпохи люди стали искать укрытия в ценностях, казавшихся незыблемыми. Многих привлекли фетиши «расы», «нации», «государства», фундаменталистски окрашенной религиозности. При этом современные отечественные радикальные националисты в своей пропагандистской риторике любят эксплуатировать миф о том, что только они смогут, наконец, навести порядок в стране, решительными мерами положить конец преступному беспределу. Нередко обыватель, уставший от бессилия властей и явной неспособности правоохранительных органов справиться с разгулом преступности, возмущенный откровенной коррупцией во всех слоях государственно-номенклатурного аппарата, готов поверить этим искренним, как ему кажется, сторонникам «русского порядка»[11].

Таким образом, ответ на вопрос о причинах столь впечатляющего расцвета в постсоветской России националистического и непосредственно фашистского умонастроений следует искать в тех фундаментальных изменениях, которые произошли в нашем обществе на исходе XX в.

Глубочайшим потрясением для массового сознания стал распад СССР, сопровождавшийся глумлением над советской историей и государственностью, притеснениями русских и издевательствами над их национальными чувствами в бывших советских республиках (результатом этого стала волна русской миграции из стран Закавказья, Прибалтики и Средней Азии). Далее периодом жесточайшего экономического кризиса стала «эпоха Ельцина», повлекшая за собой резкое снижение уровня жизни и маргинализацию подавляющей части населения, падение престижа интеллектуального труда и «утечку умов», потерю шансов на получение нормального образования и работы для значительной части молодежи. Наконец, большой вклад в дело разрушения ценностно-нормативного каркаса общества внесли коммерциализированные СМИ, сознательно сделавшие ставку на эксплуатацию самых архаических, древних человеческих инстинктов.

Все эти процессы привели к расколу, дезориентации и глубокой иррационализации массового политического сознания. Как уже было сказано, этому сознанию, травмированному событиями перестройки и шоковых реформ, весьма импонировали разнообразные проекты «спасения державы», восстановления утраченного единства нации, возрождения духовного здоровья народа путем обращения к «наследию предков» и прочее. В этом смысле следует расценивать и православно-националистическую трансформацию идеологии крупнейшей массовой политической партии страны — КПРФ.

Американский историк и политолог российского происхождения Александр Янов не видит ничего удивительного в том, что все древние вопросы, давно решенные в устоявшихся обществах, фундаментальные вопросы национального самосознания — вдруг всплыли на поверхность в сегодняшней буче, причудливо переплетаясь друг с другом и с проблемами рыночной реформы. «Нет ничего удивительного, — пишет Янов, — и в том, что вокруг этих вопросов возникло такое гигантское поле напряженности. Россия, которая многие десятилетия прозябала на задворках интеллектуальной жизни планеты, оказалась безоружной перед их невообразимой сложностью. Удивительно совсем другое — что реваншистской оппозиции было позволено перехватить — и монополизировать, и вульгаризировать — культурную инициативу, связанную с проработкой и перенесением в практическую плоскость этой ставшей такой насущной проблематики. Остальным оказалось недосуг. Руководителям послеавгустовского режима — потому что их слишком поглощает сиюминутная суета выживания. Российским либералам — потому что они слишком увлечены критикой режима. Человеку, желающему понять, что вытекает из того, что он — русский, не у кого просить разъяснений, кроме как у оппозиции, которая ненавидит “гуманистический идеализм Запада” и считает, что в “Православии и общинных традициях русской культуры примату прав человека места нет”...»[12].

Появление в последнее десятилетие на российской политической сцене множества националистических, в той или иной степени фашизированных лидеров, групп и организаций является вполне закономерным процессом, вызванным как крушением социалистического, так и глубоким внутренним кризисом либерально-демократического политического проекта.