Национальная Россия: наши задачи

В то же самое время церковь становилась как бы «всем во всем»: она распространяла свою власть на всю жизнь, человека и пыталась нести совершенно неудобоносимое для нее бремя государственности. Понятно, что тот, кто за что-нибудь борется, тот за то и отвечает – за успех и неуспех, за порядок и за хаос, за расцвет народного хозяйства и за его упадок, за подъем национальной духовности и за ее разложение. Тоталитарная церковь остается подчиненной этому закону ответственности. Вытесняя и заменяя своею властью государство, она берет на себя все его функции и всю его ответственность. Она должна не только вникать в вопросы политики и хозяйства, но разрушать их, отвечая за все и всякие последствия. Тоталитарная церковь должна содержать армию и полицию (внешнюю, уголовную и политическую); оружейные заводы, «разведку» и «контрразведку»…; она должна организовать суд, строить тюрьмы и совершать казни (вспомним Инквизицию и казнь Сервета у Кальвина); она должна вести войны и заключать мир; она должна усмирять беспорядки, собирать налоги, созидать флот, изощряться на всех кривых путях дипломатии; она должна прокладывать каналы и железные дороги, организовывать биржу, регулировать проституцию; мало того, ей прядется подчинить себе науку (вспомним историю Галилея!), искусство во всех его отраслях – от литературы до живописи (вспомним картины Боттичелли, сожженные Савонаролою), от комедии до балета. Иными словами, тоталитарная церковь должна будет окунуться с головою в тот поток мирских соблазнов и мирской грязи, в которых плывет человеческая жизнь. Само собою разумеется, что она должна будет добиваться успеха в этих соблазнах и в этой грязи… Ибо всякий политический, хозяйственный и военный неуспех будет ударом по тоталитарной церкви, компрометирующим ее, в сущности, все еще Церковное дело…

И в результата всего этого – ее благодатное служение (служение Благодати и служение Благодатию) отойдет на дальний план, сократится или прекратится совсем.

Тоталитарная церковь есть нечто духовно неверное и в высшем смысле противоестественное. Ибо дело церкви есть дело любви и свободы, а не принуждения. Она призвана религиозно воспитывать людей в свободе и к свободе, умилять сердца, очищать их, радовать их добровольным и радостным обращением, а не побуждать людей к симулированию неиспытываемой ими веры. Она должна быть верна великому религиозному закону «синэргии», т. е. свободного «сотворчества» Духа Божья и духа человеческого в жизни людей. Это неверно – заменять человеческую, лично духовную жажду Божественного – «прениями» и принуждениями тоталитарной церковной власти. Это противоестественно – строить религию и религиозную жизнь людей не на любви, а на страхе и расчете.

Поэтому тоталитарное тяготение совсем не должно иметь места в сердцах духовенства и в делах церкви. Ибо цельность веры и религии – эта высшая драгоценность духа – должна распускаться как цветок в душе человека, а не навязываться ему в качестве авторитарных велений, сопровождаемых угрозами и страхом: религиозная цельность не может быть предписана и навязана; она может быть только свободно выношена человеком под влиянием свободно воспринятой Благодати. Она подобно пению; и именно поэтому пение имеет такое большое значение и применение в церковном богослужении. Пение сердца невынудимо. И это необходимо всегда помнить.

Именно поэтому невынудимо и самое «оцерковление» жизни. Оно может расцвести только свободно и будет искажено и погублено всякими тоталитарными замыслами и попытками. Естественно, что церкви есть до всего дело в жизни людей, но это «дело» не есть дело принудительной власти, все равно – открыто выступающей с угрозами и казнями или прикровенно организуемой интригами и закулисным нажимом. Церковь призвана молиться, совершать таинства, очищать души, беречь откровение и возжигать сердца. Но она отнюдь не призвана отнимать у людей свободу самостоятельного созерцания, выбора, решения и творчества.

Мало того: она призвана отпускать людей в мир для мирского и игрового труда, излучать живую религиозность в этот труд, осмысливать его перед лицом Божьим и, предоставляя людям свободу вдохновения, наполнять это вдохновение духом христианской Благодати.

И невольно вспоминается мне беседа моя с Архиепископом Латвии Иоанном Поммером, впоследствии священномучеником, человеком высокой мудрости и духовной силы. Он рассказывал мне, как один католический прелат публично вопросил его: «почему это православная церковь не занимается благотворительностью, завещанною нам всем в Евангелии»? И как он ответил ему: «Дело Православной Церкви есть не дело стяжания и перераспределения земных благ, что ведет к ложному накопление и ложному миссионерству, но дело пробуждения живых человеческих сердец к любви, милосердию и благотворительности… В России благотворительность цвела, как редко где; но исходила она из личной живой доброты, пробужденной духом Православия»… – Ибо Церковь призвана излучать благодать в сердца верующих, а не участвовать в земных расчетах земной толкотни…