Национальный характер тувинцев

Я. П. Шимарев писал в своем отчете, что самовольный захват русскими земель, дерзкое обращение купцов и приказчиков, неправильные расчеты – всё это не способствовало дружелюбным отношениям. Тувинцы в ответ грабили русских купцов. «В 1878 году сойеты еще раз выказали враждебность к русским, – отчитывался он, – некоторым самоуправством: они отобрали у купцов много скота, как несправедливо приобретенного неправильными расчетами и покупкой краденого, но притом по требованию русских выдали им расписки. Значит, по-своему считали правыми. Результатом, однако, было: разбирательство в течение нескольких лет, с съездом на границе китайских чиновников из Улятсутая и русских из Иркутска, и сойетское общество заплатило 29 тыс. баранов. Не уплачены лишь неустойки.

Дело окончено с большой натяжкой»98. Не без сочувствия чиновник пишет: «Несчастные сойеты становятся между двумя огнями: с одной стороны, требованиями и настойчивостью русских, с другой – безбожным обирательством китайцев. Они все-таки предпочитают произвести уплату и отделаться от китайского чиновничества»99.

А. В. Адрианов свидетельствовал, что «сойоты стесняются русских, побаиваются их больше, чем своей власти, идут к ним за советом и часто ищут их дружбы. <…> Помимо торговли, которая познакомила сойотов с такими необходимыми в хозяйстве предметами, которых они не знали до появления русских, эти последние указали им на лежащие тут богатства и научили пользоваться ими, извлекать выгоду»100. Это же подчеркивал и Д. Каррутерс: «Туземцы-урянхайцы предпочли отказаться от покровительства китайских купцов и охотно начали торговать с русскими новопришельцами, так как по достоинству оценили легкость и умелость обращения с ними русских купцов и сразу же поняли значение проистекающих от близости к ним сибирских рынков выгод»101. Таким образом, Каррутерс после экспедиции в Туву в 1910–1911 гг. считал логичным, принимая во внимание и благожелательное отношение туземцев к русским, и общее предпочтение русского правопорядка китайскому, установление протектората России над Тувой.

Более объективно вопрос о распространении воровства среди тувинцев поставил этнограф Е. К. Яковлев. Собрав целый перечень нелестных определений урянхайцев, которые авторы квалифицировали как их нравственное свойство, он резонно написал: «Но наука не знает такой классификации, как народы “воровской, наглый, нахальный”, народ воров и т. д. – и должна подыскать поражающему наше воображение и труднообъяснимому явлению свои достаточные основания. Вопрос о нравственности племени, стоящего на низшей ступени культуры102, никоим образом не должен решаться с точки зрения нравственных идеалов европейских культурных народов, по крайней мере, такое решение не может повести ни к каким результатам, кроме создания ряда трудно впоследствии уничтожимых предрассудков»103. Совершенно справедливо он отметил, что замечания о воровстве тувинцев путешественниками делались на основании слухов.

Такая же поверхностность суждений была присуща наблюдателям, которые заявили о полном вырождении народа. Самодостаточность, скромность, непритязательность местного населения, его нежелание активно использовать природные ресурсы, превалирование смертности над рождаемостью, нищета основной массы населения, отсутствие явной враждебности к пришельцам – всё это приводило наблюдателей к мнению, что перед ними уже исчезающий этнос. Г. Е. Грумм-Гржимайло, делая исторический обзор населения края и увязывая этнические, демографические процессы с общим географическим положением, полагал, что народности, проживающие здесь, уже практически исчезли и наблюдаемое население – лишь остатки прежнего культурного ядра104. Д. Каррутерс сокрушался, что «сам факт богатой, довольно обширной страны и в то же время так редко населенной, заслуживает надлежащего исследования, и, вероятно, является показателем постепенного угасания и вырождения населяющих ее жителей»105. Тува была им названа страной великих возможностей, не представляющей в сущности серьезных недостатков, а урянхайцы – маленьким народом, которые уже не обладают чудодейственной силой возрождения106. Ему вторит и Г. Е. Грумм-Гржимайло: «…вся жизнь его (урянхайского народа. — Ч. Л.) – в его прошлом, что когда-то урянхайцы достигли зенита своих жизненных сил и с тех пор, примерно с сере- дины семнадцатого столетия, движутся уже неуклонно к закату»107. Тем не менее географ подчеркнул, что можно замедлить этот процесс угасания, приняв решительные меры в области административных реформ. Как покажет дальнейшая история, меры действительно были приняты, процессы модернизации и мобилизации, которые Тува восприняла в первую очередь от России, помогли выйти из положения вырождающегося края.