Национальный художественный музей Мехико

Луис Кото — выдающийся художник Мексики второй половины XIX века. Ученик Еугенио Ландесио прекрасно усвоил приемы академической пейзажной живописи и в 1855 стал профессором Академии Сан-Карлос. Мастер часто вводит в пейзаж архитектурные постройки и изображения людей. Наполнено жизнью и данное произведение: на переднем плане помещены фигуры трудящихся крестьян, женщина разнимает повздоривших мальчишек, чуть дальше — стройная девушка с кувшином, еще одна работница сидит на земле у входа в хижину, из дверного проема которой струится дым. Жанровый оттенок полотну придают и другие бытовые черты — глиняный горшок, разложенные на низком краю соломенной крыши одежда и сомбреро. На втором плане возвышается церковь с колокольней, а вдали — синие силуэты гор. Вид в Сан-Кристобаль Ромита запечатлен в ясную погоду, что позволило автору использовать насыщенные, праздничные краски: зеленые кроны деревьев эффектно смотрятся на фоне ярко-голубого неба с пышными белыми облаками.

Хосе Хименес (работал в XIX веке) Внутренний двор хоровой школы Кафедрального собора 1857. Холст, масло. 81x106

В мексиканской архитектуре укоренилась традиция устройства внутреннего двора (атрия) как светских, так и культовых зданий. Уютный уголок внутреннего двора хоровой школы Кафедрального собора с тенистым деревом, фонтаном и цветущим кустарником в центре изображен молодым живописцем Хосе Хименесом. Наследие творца, ушедшего из жизни в возрасте 29 лет, невелико, но его работы отличаются высоким уровнем художественного мастерства. У фонтана можно видеть хористов в красных одеждах, под крышей павильона расположились люди в светских нарядах, возможно, это родственники учащихся. Еще два персонажа менее заметны на первый взгляд — один стоит в тени дверного проема, другой — среди колонн галереи на втором этаже. Хименес передал особенности местного колорита: типичная латиноамериканская растительность, традиционная соломенная шляпа на одном из героев, детали архитектурного декора исторического здания. Работа пользовалась большим успехом на X выставке Академии Сан-Карлос.

Мануэль Окаранса (1841–1882) Любовь колибри 1869. Холст, масло. 145x100

Творчество Мануэля Окарансы стало заметным явлением в мексиканском искусстве второй половины XIX века. Его работы отличают мастерское владение рисунком и тонкость колорита, а образы часто несут оттенок сентиментализма.

Цветок лилии — мотив, объединяющий две картины конца 1860-х: «Любовь колибри» и «Увядший цветок». Несмотря на то что сам художник не проводил смысловых параллелей между ними, критики посчитали произведения «двумя частями одной поэмы». Из оплетенной стеблями растений рамы окна юная девушка в белом платье с умилением смотрит на птичку, порхающую у лилии. К груди она прижимает сложенный листок — возможно, письмо от поклонника. Во втором сюжете героиня меланхолически взирает на небеса, стоя рядом со сломанным цветком. Лилия традиционно считается символом чистоты и в религиозном искусстве ассоциируется с непорочностью Девы Марии, в данном случае может символизировать добродетель и неискушенность юности и их утрату. Романтический символизм придает жанровым сценам смысл моральной аллегории.

Луис Монрой (1845–1918) Последние мгновения Аталы 1871. Холст, масло. 120x162

Данная картина вдохновлена опубликованным в 1801 романом французского писателя-романтика Франсуа-Рене де Шатобриана «Атала, или Любовь двух дикарей в пустыне». Согласно замыслу автора, действие драматической истории, рассказывающей, как опасна экзальтация и непросвещенность в вопросах веры, происходило в Северной Америке. Принявшая крещение дочь испанца и индианки Атала, рискуя собственной жизнью, спасла от жертвенного костра пленника по имени Шактас. Она подкупила подарками жреца, напоила охранников «огненной водой» и ночью бежала вместе с возлюбленным. Но этому чувству не суждено было иметь счастливый конец: чтобы не нарушить данный обет посвятить жизнь Царице Небесной, девушка приняла яд. Художник изобразил роковой момент, когда умирающая Атала узнала от священника, что христианская вера не требует жертв, превышающих человеческие силы: слишком тяжелое для юной души обязательство могло быть снято. Темную пещеру озаряет огонь, зажженный отшельником, и в его свете зритель видит бледное лицо красавицы, смертным одром которой служит постель изо мха, снятого с кипарисов. Рядом с ее челом — цветок магнолии, сорванный Шактасом в надежде, согласно верованиям его народа, что душа младенца с каплей росы снизойдет в его лепестки и счастливый сон вложит ее в грудь той, кого он собирался взять в жены. Молодой индеец, простерший руки в отчаянии, принял крестик добродетельной девушки, который она просила сохранить в память о ней.