Нацистская пропаганда против СССР. Материалы и комментарии. 1939-1945

Швагеншайдт сделал проект «барака с растущим благоустройством». На первой стадии это одно помещение с нарами на 222 человека. На третьей – «законченный культурный барак» с уборными, умывальниками и спальнями с кроватями на 100 человек. Швагеншайдт ошибался как в том, что его предложение о строительстве барачных городов направлено против партийной линии, так и в том, что в планы правительства вообще входило строить массовое цивилизованное жилье. Еще несколько десятилетий, вплоть до середины 50-х годов, строительство примитивных бараков было единственной формой обеспечения населения массовым дешевым жильем. Но эта архитектура как раз в 1932 г. была практически выведена из ведения советских архитекторов, по крайней мере официально.

Смена стиля означала конец нормального градостроительства в СССР, во всяком случае в понимании западных архитекторов того направления, к которому принадлежали и Эрнст Май с сотрудниками, и Волтерс. Оформление центров городов дворцово-храмовыми ансамблями и монументальными декорированными классической орнаментикой жилыми домами никак не вписывалось в их представление о насущных проблемах современного градостроительства. Разочарованный Май покинул Россию в 1934 г. К тому времени частично реализованные проекты Мая, задумывавшиеся как цивилизованное социалистическое жилье для рабочих, представляли собой жалкое зрелище.

Американец Джон Скотт в 1933 – 1938 гг. работал в Магнитогорске, в основном простым сварщиком. В своей книге «По ту сторону Урала» (Jenseits des Ural, Stockholm, 1944) он приводит крайне любопытную таблицу распределения жителей Магнитогорска по типам жилья в 1938 г. Скотт ссылается на тогдашнюю внутреннюю статистику: у него в Магнитогорске был знакомый чиновник, который владел цифрами.

Население Магнитогорска тогда – четверть миллиона человек. В районе Березки, где располагались виллы высокого партийного, советского и энкавэдэшного начальства, а также в Центральной гостинице жило 2% населения. Это – правящий слой.

В Кировском районе (бывший «соцгород», объект творчества группы Мая) живет 15% населения. Соцгород состоял из пятидесяти 3 – 5-этажных домов, каждый на 75 – 200 комнат. Селили по 3 – 4 человека в комнату. Но там были водопровод, отопление и электроплиты. В собственных домах (вероятно – избах) жило 8%, в бараках и другом «временном жилье» – 50%, в землянках – 25% населения.

Можно предположить, что такая структура жилья была типичной для новых советских городов в 1930 – 1950-х гг. (до хрущевских реформ) и соответствовала планам строительства жилья. После 1938 г. ситуация явно не улучшилась, только ухудшилась.

Чрезвычайно интересен рассказ Волтерса о характере сталинского градостроительства. Оно – ведомственное.

Волтерс пишет: «Большинство старых русских городов, подвергающихся реконструкции, представляет собой теперь множество маленьких самостоятельных городков, расположенных вокруг старого центра и связанных между собой транспортной сетью. Застройка старого центра, разработка транспортно-уличной сети в его окрестностях, распределение зеленых, жилых и промышленных районов – все это является задачей Гипрогора. Отдельные, окружающие центр и входящие в состав города поселки проектируются самими трестами и предприятиями, расположенными в городе»[29].

Такие городки, вроде тех двух, которые проектировал сам Волтерс, совершенно автономны и рассчитаны на самостоятельное существование. Это не просто градостроительная автономность, опирающаяся на развитую инфраструктуру и позволяющая людям удовлетворять свои потребности, не покидая поселка. Это нечто обратное, основанное на отсутствии структуры общественного обслуживания и на физической невозможности жителей удовлетворять свои потребности вне поселка и вне предприятия.

Такой градостроительный подход отражал структуру сталинского государства. Страна была экономически поделена между ведомствами-наркоматами, крупнейшим и важнейшим из которых в тот момент был Наркомтяжпром. Каждое ведомство, пользуясь выделенными ему централизованно ресурсами, обеспечивало своих сотрудников едой, жильем, лечением и прочими средствами существования. Система общественного обслуживания, рассчитанная на всех, была почти полностью и сознательно уничтожена, так что человек, не приписанный к какому-либо ведомству, автоматически терял возможность прожить. Горизонтальных общественных связей между элементами государственной структуры не существовало. Вся система управлялась и снабжалась строго из центра. Возможность свободного выбора работы, места жительства и передвижений была сознательно сведена к минимуму, что делало труд на советских предприятиях фактически принудительным.