Нацисты: Предостережение истории

Расхожие мифы утверждают, что более всего немцам присущи стремление все делать на совесть и склонность к порядку. Об этом трубит автомобильная реклама («Вот бы в жизни все было так же надежно, как в “фольксвагене”»!). Национальная сборная по футболу демонстрирует надежность и стабильность («Немецкая команда, как всегда, показывает отличный результат!»). Едва ли удивительно, что именно эти качества чаще прочих приписывают нацистам. Коль скоро любовь к дисциплине привычно считают естественной для фашистов (Муссолини якобы «заставил поезда ходить по расписанию»), то, согласно логике, с укоренением фашистской идеологии в Германии должно было родиться государство, где царят образцовый порядок и безукоризненная дисциплина. Пропагандистские кинокадры нацистских парадов, известные по фильму Лени Рифеншталь «Триумф воли» (1936), несомненно, только подкрепляют эту идею. Если верить пропаганде, основой немецкого общества при нацистском режиме действительно были ясность и порядок. Но было отнюдь не так.

«Фюрер лично ведет смотр войск, – рассказывает доктор Гюнтер Лозе, бывший сотрудник Министерства иностранных дел и член нацистской партии, воскрешая в памяти все эти кадры как в “Торжестве воли”. – Пропаганда! И впечатляющая… Солдаты стоят ровнехонько, безукоризненной шеренгой! Но за кулисы лучше не заглядывать. Никакого порядка не было – царил полнейший беспорядок». Доктору Лозе приходилось выступать посредником между Министерством иностранных дел и другими правительственными ведомствами в 1930-е годы. По его подсчетам, не менее двадцати процентов рабочего дня уходило на борьбу за юрисдикцию с другими министерствами. Еще один бывший чиновник внешнеполитического ведомства говорит, что тратил на подобную деятельность и все шестьдесят процентов времени. Можно по-разному описывать нацистский режим в Германии 1930-х годов, но говорить о каком-либо «порядке» или «дисциплине» вовсе не следует.

В первые семнадцать месяцев гитлеровского канцлерства радикальная, хаотичная и разрушительная природа нацистского правления обнаруживалась на каждом шагу. Едва лишь придя к власти, Гитлер объявил о новых выборах, однако недвусмысленно дал понять, что они, по сути, сведутся к вотуму доверия. В итоге этих выборов не поменялись бы ни состав кабинета министров, ни управление. (Даже принимая во внимание то, что публичные собрания, осуждающие новое государство, и соответствующие печатные сообщения были запрещены, а тысячи политических противников преследовались, в марте 1933 года нацисты получили только 43,9 процента голосов и не добились абсолютного большинства, на которое рассчитывали.) На следующий день после того, как 27 февраля подожгли Рейхстаг (почти наверняка поджог был делом рук Маринуса ван дер Люббе, убежденного коммунистического приверженца), начались повальные аресты «красных», и вступил в силу указ рейхсканцлера «О защите народа и государства», ограничивавший личные права и свободы граждан. Согласно положениям указа, политические узники могли подлежать бессрочному «предварительному заключению». В марте рейхстаг принял закон о ликвидации бедственного положения народа и государства, наделивший Гитлера абсолютной властью. По словам одного бойца штурмовых отрядов, члена нацистской организации, на улицах воцарился беспорядок: «Людей арестовывают на каждом шагу в обход официально предписанного порядка, все грозят друг другу или предварительным заключением, или Дахау… Всякие уличные метельщики чувствуют себя вправе решать вопросы, о которых и слыхом не слыхивали»¹.

В те первые месяцы нового режима произвольный террор направлялся преимущественно на бывших политических противников нацизма. Так, Йозефа Фельдера, члена рейхстага от социал-демократической партии, схватили и выслали в незадолго до того созданный концентрационный лагерь Дахау, неподалеку от Мюнхена. Фельдера бросили в камеру и приковали к железному кольцу, а тюремщики-нацисты забрали соломенный матрац, лежавший на бетонном полу, сказав: «А зачем он тебе? Все равно выйдешь отсюда только вперед ногами». Этим жестокое обращение не закончилось: какой-то охранник принес веревку и показал Фельдеру, как управляться с ней на случай, если он захочет повеситься. Фельдер отказался: «У меня семья. Не пойду на такое. Вздерните меня сами!» Его освободили только спустя полтора года с лишним – после того, как обнаружился туберкулез.