Нацизм и культура

— Мне это тоже не нравится, — согласился Мюллер. — Но какое это имеет отношение ко мне? Это было давно, и никто толком не знает, что произошло в действительности. Может быть, и среди директоров не все чисто… Тогда надо проверять каждого…

В кафе на Фридрихштрассе Мюллер спросил, где можно найти господина Флекса, так как не увидел его среди посетителей.

— Господина директора Флекса?

— Черт побери! Флекс — директор? Хотя ему всегда чертовски везло!

Но вот он появился. Теперь он был одет совершенно по-иному, производя впечатление преуспевающего человека. Семенящей походкой Флекс приблизился к Мюллеру и протянул ему обе руки.

Мюллер был рад, что не попал в центр всеобщего внимания. Элегантные манеры сидевших за столиками посетителей, официанты во фраках и салонная музыка сконфузили его. Это была не пивнушка, в которой обычно собирались рабочие.

Флекс провел Мюллера через несколько больших залов и комнат, без умолку что-то говоря, двигаясь легко и свободно. Наконец, они оказались в небольшой комнате, довольно уютной и вполне подходящей для дружеской встречи. Здесь Мюллер стал более разговорчивым…

— Да, — проговорил Флекс, выпуская под потолок цепочку дымовых колец одно за другим, иногда до десятка кряду. — Мир велик и в то же время мал. На химическом заводе мне нечего было делать. Что же мне, оставаться всю жизнь мелким клерком и гнуть хребет за какие-то триста марок в месяц, а то и меньше? Тогда как другие жиреют и богатеют! И губить свой талант?

«А как же тогда обстояло дело с мошенничеством на химическом заводе?» — подумал Мюллер.

— Так вот, дорогой Мюллер, — продолжил Флекс, — я совершил большой прыжок из Берлина в Париж. А оттуда подался в Лион и затем в Страсбург. Как видишь, в итоге я в верхних эшелонах. Ведь я теперь директор крупного франко-люксембургского агентства производителей… Да, да, в настоящее время я поставил, как говорится, свою палатку в Берлине. Положение, однако, совершенно иное, чем было когда-то…

Мюллер решил про себя, что этому можно поверить. На Флексе был хорошего покроя костюм из дорогого материала. Из кармашка жилетки выглядывали золотые часы, а на пальцах сверкали кольца, стоившие целое состояние. Да и булавка для галстука была с жемчугом. «Стало быть, у него кошелек набит денежными купюрами, а в банке открыт счет», — мелькнуло в голове Мюллера.

— Все это, естественно, не само по себе произошло, — добавил Флекс. — Пришлось здорово побороться. Надо было знать, как использовать те или иные преимущества, и постоянно держать ушки на макушке, господин Мюллер. Спотыкаться на каких-то препятствиях было просто непозволительно.

«А почему, собственно, он все это мне рассказывает?» — подумал Мюллер.

— А как твои дела, дорогой мой Мюллер? Но сначала выпьем. Твое здоровье!

Флекс был всегда большим любителем выпить, так что Мюллеру было трудно держаться с ним наравне.

— Так вы, парни, совершили в Германии небольшую революцию, пока меня не было, не так ли? — Флекс внимательно огляделся вокруг и громко рассмеялся. Затем продолжил начатую мысль шепотом: — Мюллер, должен сказать тебе, что немцы… не могут совершить даже настоящую революцию… наподобие французской…

— Да, у нас произошло много изменений, — отреагировал Мюллер. — Кое-чего я так и не понимаю. Флекс помолчал какое-то мгновение, потом спросил:

— А как лично твои дела? Если они отправят заведующего хозяйством Мюллера на пенсию, то сколько сотен марок он будет получать?

Он снова засмеялся с открытой насмешкой.

— Времена сейчас трудные, — ответил Мюллер, подумав о прежних идеалах и о функциях, которые ему приходилось исполнять в свое время в профсоюзах и социал-демократической партии.

— Другими словами, это самый настоящий дриблинг, как говорят футболисты, — согласился с его замечанием Флекс. — За рубежом мы об этом слышали. Мне приходилось часто встречаться с эмигрантами. — Он наклонился вперед и продолжил: — И ты покорно соглашаешься со всем происходящим? Могу сказать тебе, что в Саарском регионе кое-что назревает. Но за Францию вряд ли проголосуют. Если голоса будут отданы за сохранение существующего положения… то со временем угольные шахты все равно перейдут к Франции, Они для нее жизненно необходимы… впрочем, как и весь Саар… — и для мира, и для войны.

Флекс придвинулся поближе вместе со стулом и продолжил:

— Мюллер, у меня много дел, и ты мне нужен. Мартин Мюллер посмотрел своему собеседнику в глаза и спросил:

— Ты хочешь сказать, что можешь предложить мне другую работу?

— Да. Ты можешь ничего и никому об этом не говорить?

— Естественно, если это необходимо.

— Работа, Мюллер, не совсем обычная. Но ты должен сначала пообещать мне помалкивать обо всем, чтобы не знала ни одна душа.

«Работа-то, видимо, весьма специфическая, если связана с такой секретностью», — подумал Мюллер и после некоторого раздумья сказал:

— Обещаю. — Это прозвучало громко и решительно. — Я принес с собой документы и рекомендательные письма с прошлых мест работы.