Natura bestiarum.(СИ)

— Не сожрите здесь друг друга, — почти всерьез попросил Курт, с усилием поднимаясь, и осторожно, словно налитую до краев миску, понес себя к лестнице.

Отдых и вправду был необходим, это ощущалось каждой частицей тела, которое словно сжимал кто-то в горячем, как сковорода, кулаке, и дурнота, которую прежде можно было хоть как-то игнорировать, сейчас одолевала уже неотступно и упрямо. На постель он упал, не раздеваясь; жаровню в комнате никто не нагревал, однако холода сейчас не ощущалось — собственный жар с каждой минутой лишь умножался. Дремота подступила тяжело и вязко, не давая погрузиться в сон до конца; туманные образы, в том числе и уже неизменное видение горящих стен старого замка, подступающих все ближе, приходили и оставались рядом вместе с вялым, но вполне осознаваемым ощущением яви вокруг, и полуспящий мозг успокаивал сам себя, поясняя телу, что привычный кошмар порожден болезненной горячкой. Реальный мир таял нехотя, отодвигаясь шаг за шагом вдаль, и нескоро пришел настоящий сон, теперь без видений, поглотивший целиком и измотанное тело, и утомленный разум.

Долгим сон не был; это Курт осознал, когда чья-то рука, взявшись за плечо, настойчиво вытянула его в реальность. Лицо Бруно, склонившегося над лежанкой, выражало смесь тревоги и испуга, и в голосе было явственное напряжение.

— Ян не хотел тебя будить, — сообщил он, когда Курт тяжело сел на постели. — Но я думаю, надо. Амалия заперлась в комнате и не отвечает. Ключи от всех комнат ты у хозяина отнял, где они, я не знаю, и если ты сейчас не появишься, они сломают дверь.

Остатки сна улетучились разом, и теперь слышно было, как в отдалении, из недр трактирного коридора, доносится бесцеремонный, явно уже ногой, грохот в доски двери и требовательный голос Ван Аллена.

— Останови их, — коротко велел он, поднимаясь. — Я буду.

Помощник молча кивнул, устремившись прочь из комнаты почти бегом; Курт встряхнул головой, сбрасывая последние обломки сонливости, и влез в сапоги, отмечая, что при наклоне не закружилась голова, а одолевавшая его тошнота отступила совершенно. Охотник был прав — короткий и не слишком здоровый сон все-таки явно пошел на пользу…

В коридоре столпились все, даже Берта Велле с красными, точно у чахоточной, глазами стояла чуть в стороне от двери, глядя на створку с обреченным ужасом и зажав ладонями рот, быть может, чтобы не закричать от того, что увидит внутри. Хагнер и Ван Аллен у порога обернулись, когда он окликнул охотника, и тот поморщился:

— Я ведь говорил ему — не будить…

— Чушь, — еще хрипло со сна оборвал Курт, доставая связку ключей. — Если что-то происходит, я должен знать об этом.

— Здесь не происходит, здесь уже произошло, и твое присутствие вряд ли что-то изменит. О последствиях я рассказал бы, когда ты проснулся б.

— Ты думаешь… — тонко прошептала Мария Дишер, прижавшаяся к стене, — ты думаешь… она что-то сделала с собой? Чтобы волку не попасться?

— Вполне в духе ситуации, — хмуро согласился охотник. — Этакий выход из безвыходного положения.

— Пустите, — потребовал Хагнер, когда ключ повернулся в замке, и Курт перехватил его за локоть.

— Стой, — приказал он твердо, отодвинув парня назад, и, распахнув створку, замер, не войдя внутрь и слыша внезапную тишину вокруг.

— Вот дура… — во всеобщем молчании чуть слышно проронил Ван Аллен.

Внутри царил уличный мороз; на изголовье кровати скопилась тонкая снежно-ледяная полоска, пол перед окном побелел, а подоконник зарос пышным сугробом, наметенным вьюгой сквозь голое окно. Ставня, выкорчеванная из проема, стояла у стены рядом, позволяя ветру разгуливать по совершенно пустой комнате.

— Что это еще за черт? — растерянно проронил Карл Штефан, заглянув через плечо рыцаря, заграждавшего ему видимость. — Где она? Ее… что — вытащили через окно?

— Она сама вылезла, идиот — не видишь, рама снята! — со злостью отозвался охотник, прошагав к окну, и, ладонью сметя слой снега, потянул за веревку, укрепленную так же, как, наверное, это делалось в прежние ночи.

— Ерунда какая-то… — оторопело произнес рыцарь.

Неподвижно стоящий Хагнер, лишь теперь очнувшись, вздрогнул, точно от удара, и вбежал в комнату, бросившись к окну; Ван Аллен ухватил его за плечо, не дав высунуться наружу, и, резко отшвырнув назад, повысил голос:

— Не лезь; что ты там хочешь увидеть? Как она бродит по сугробам под стенами? Ее здесь нет.

— А где же она? — проронил торговец, отступив от двери подальше в коридор. — Зачем это она? Неужто сбежала, сына бросив?

— Да ну, — с сомнением возразил Карл Штефан, глядя, как охотник, обрезав заледеневшую веревку, вклинивает раму окна обратно. — Не полная ж она дура. Середина дня, никак не успеть добраться до жилья. И вещи вон стоят… Слушайте, но не по нужде ж она через окно полезла?

— Все вон, — тихо приказал Курт, и тишина воцарилась снова, сдобренная оскорбленно-растерянным взглядами. — Выйдите, — повторил он. — Все, кроме Яна и Макса.

— Что тут происходит? — с подозрением спросил фон Зайденберг, не шевельнувшись, и он повысил голос:

— Я попросил всех уйти. Пока просто попросил. Это — понятно?