Natura bestiarum.(СИ)

— Я убил человека, — напомнил тот сумрачно. — И я сам не человек. Что тут решать? Он был прав и еще в одном: я уже давно повзрослел, майстер Гессе, и вполне понимаю, что будет дальше.

— Да скажи же ему, наконец, — почти со злостью потребовал Бруно, и Хагнер непонимающе нахмурился, переведя взгляд с одного на другого.

— Что сказать? — уточнил он растерянно; Курт вздохнул:

— И он снова прав… Дело не столь просто, как тебе представляется, Макс. Положим, вы оба не сошли с ума, и ты впрямь являешься столь необыкновенным созданием; убедиться в этом я смогу этой же ночью, ведь полнолуние еще не спало. Положим, и убитые кони, и тот несчастный — действительно твоих рук дело. Допустим также, что ты не намерен бежать и готов сдаться.

— Я ужесдался, майстер Гессе. И — нет, побега я не замышляю. Хватит бегать.

— В таком случае, — кивнул он, — это означает, что ты вручаешь себя Конгрегации. Однако ты напрасно изготовился к смерти; как уже было сказано, смягчающих обстоятельств в твоем случае намного больше, нежели аргументов вины, а это, Макс, может значить многое для тебя.

— Что именно? Сможете выбить мне заключение вместо казни? Будете содержать меня в клетке? И сколько лет — всю жизнь? Для чего? Ведь это не хворь, не вылечится.

— Максимилиан, — с отчаянной надеждой в голосе оборвала его мать, — постой, послушай, что он скажет. Не надо так.

— Знаю, почему ты так противишься самой мысли об иной развязке дела, — вздохнул Курт понимающе. — Сейчас ты уже смирился, как тебе кажется, с неизбежным; приятного в подобном будущем мало, но это хоть какая-то определенность, хоть какой-то способ закончить этот бесконечный побег от себя самого. Ты за эти несколько минут уже свыкся даже с такой перспективой. Ничто в жизни так не разбивает душу, как не оправдавшиеся надежды; а своими словами я даю тебе именно надежду, которую ты боишься принять. Боишься поверить мне, ибо, если я ошибся или солгал, если что-то пойдет не так, это тебя сломит. Можно с хладнокровием встретить смерть, когда готов к ней, но не когда уповаешь на жизнь.

— А если и так? — откликнулся тот тихо. — Это что-то меняет?

— Тебе придется мне довериться, Макс, — настойчиво произнес он. — И решить, чего ты хочешь в жизни.

— Хочу, чтобы это кончилось.

— Нет, не хочешь, — возразил Курт и повысил голос, предваряя возмущение: — Ты хочешь спокойствия — в первую очередь душевного, хочешь быть в этой жизни кем-то; не малопонятным себе самому существом, а кем-то, кто знает, для чего живет и кто он такой. Хочешь определенности. Разумеется, смертная казнь — штука определенней некуда, однако ведь умирать не хочется не только в двенадцать лет. Жить охота всегда, и чем старше мы, тем больше ценим жизнь, тем крепче хотим за нее цепляться; и твой предел мечтаний тоже не лежит на помосте, а потому оставь браваду и ответь честно: ты хочешь жить, Максимилиан Хагнер?

Долгие несколько мгновений тот сидел молча и недвижимо, глядя в пол у своих ног, и даже, кажется, дыхание замерло в его груди.

— Да, — с усилием выговорил он, наконец, и Курт одобрительно кивнул, придвинувшись вместе с табуретом ближе:

— Хорошо. Вот это уже четкая задача. Стало быть, мы будем решать, как этого добиться, как для этого должен поступить я и что должен сделать ты. Ты и впрямь уже парень взрослый, а потому я не стану наворачивать круги и буду говорить прямо. Первое, что я скажу, это вещь очевидную: ты уникален.

— Не особенно, — криво улыбнулся тот. — Ваша зондергруппа и приятели этого охотника знают, что таких, как я, пусть не великое множество, но…

— Второе, что я скажу, — оборвал его Курт. — Скажу и велю запомнить раз и навсегда: ты нетакой, как они. Я снова повторю то, что ты уже слышал от меня: все зависит от самого человека, будь этот человек уличным подонком, магистратским писцом или сверхъестественным существом. Также напомню то, что ты слышал от упомянутого тобою охотника: со временем утрата контроля над собой сойдет на нет, и ты научишься управлять собственными мыслями и действиями в любом виде. Согласись, одно это уже решает массу проблем.

— А если мои мысли и мои действия в этом самом виде, в конце концов, одолеют меня?

— Своим мыслям ты не хозяин, — согласился Курт просто, — но действия будут всецело в твоей власти. Ты, если задуматься, в невероятно выгодном положении. Ради поддержания твоей жизни тебе не надо убивать других и даже простого нанесения вреда, не опасного для жизни окружающих, не требуется. Тебе нужно лишь время, а уж этого добра полно.

— Не надо убивать… — повторил тот. — Я уже убил.