Натуралист на Амазонке

Лес был до чрезвычайности пестрый. Некоторые деревья — куполоверхие гиганты из порядков бобовых и баобабовых — возносили свои вершины много выше средней высоты зеленых стен. Среди остальных деревьев было рассеяно некоторое число веерных пальм мирити — несколько одиноких экземпляров вздымали свои гладкие, как колонны, стволы над прочими деревьями. Изящные пальмы асаи росли небольшими группами, образуя перистые узоры посреди округленной листвы основного древесного массива. Убусу, более низкие, показывали лишь свои воланообразные кроны из отдельных громадных листьев, которые ярким светло-зеленым оттенком представляли контраст с сумрачными тонами окружающей листвы. Убусу росли здесь в большом количестве; не менее замечательная пальма жупати (Rhaphiataedigera), свойственная, как и убусу, этому району, встречалась реже, длинные и широкие косматые листья ее длиной от 40 до 50 футов склонялись над протоком. Береговую кромку украшали разнообразные пальмы меньших размеров, например маражаи (Bactris, много видов), убим (Geonoma) и немногочисленные величавые бакабы (Oenocarpusbacaba). Последние удивительно изящны по форме, размеры их кроны находятся в правильном соотношении с прямым гладким стволом. Листья до самых оснований блестящих черешков густого темно-зеленого цвета и лишены колючек. «Лесная стена, — читаю я в своем дневнике, — под которой мы теперь движемся, состоит, кроме пальм, из множества различных обыкновенных деревьев. От самых высоких ветвей их и до уровня воды протянулись ленты вьющихся растений с самой разнообразной и узорчатой листвой, какая только возможна. Лазящие вьюнки и другие растения пользуются тонкими лианами и свисающими. воздушными корнями как лестницами и карабкаются по ним. Там и сям выглядывает мимоза или какое-нибудь другое дерево с такой же красивой перистой листвой, а у самой воды растут густые массивы инга, с ветвей которых свисают длинные бобовые стручки разных — смотря по виду — форм и размеров, иные в целый ярд длиной. Цветов очень мало. То тут, то там видны великолепные малиновые цветы на длинных колючках, украшающие сумрачную листву у верхушек деревьев. Полагаю, что они принадлежат вьющемуся растению из порядка Combretaceles. Еще кое-где встречаются растения с желтыми и фиолетовыми трубчатыми цветами (бигнонии). Цветы инга, хоть и не бросаются в глаза, очень нежны и красивы. Лес повсюду образует такую плотную стену, что совершенно невозможно проникнуть взглядом в его дикие дебри».

Длина протока Жабуру около 35 миль, принимая в расчет многочисленные крутые излучины между серединой и северным концом его русла. Мы шли по нему три с половиной дня. Берега по обеим сторонам были сложены, по-видимому, твердым речным илом с толстым покровом растительного перегноя, так что, как я мог себе представить, вся эта местность создана постепенным накоплением аллювия, сквозь который прорезали свои глубокие и узкие русла протоки, образующие бесконечный лабиринт. Прилив, по мере того как мы продвигались к северу, оказывал нам постепенно все меньше и меньше помощи, так как создавал лишь едва заметное течение вверх. Здесь уже давало себя знать давление вод Амазонки; ниже давление это не ощущается, и я полагаю, что потоки воды отводятся по многочисленным протокам, которые остались справа от нас и которые прорезают на своем пути к морю северо-западную часть Маражо. Вечером 29-го мы добрались до места, где к Жабуру с северо-востока подходит другой рукав. Прилив поднимал воду в рукаве; мы повернули на запад и встретились с приливом, надвигавшимся со стороны Амазонки. В этом месте лодочники выполняют один любопытный суеверный обряд. Они говорят, что сюда наведывается паже, т.е. индейский колдун, и, если путешественник хочет наверняка вернуться целым и невредимым из сертана, как называют внутренние области страны, он должен умилостивить колдуна, оставив что-нибудь в этом месте. Деревья были сплошь увешаны лоскутьями, рубашками, соломенными шляпами, связками плодов и т.д. Хотя суеверие, без сомнения, ведет свое происхождение от коренного населения, во время обоих моих путешествий я наблюдал, что приношения оставляли только португальцы и необразованные бразильцы. Чистокровные индейцы не оставляли ничего и считали все это вздором; правда, то были цивилизованные тапуйо.

30-го в 9 часов вечера мы добрались до широкого протока Макаку и покинули мрачный и гулкий Жабуру. От Макаку отходят боковые ответвления к северо-западному берегу Маражо. Это всего-навсего пролив в группе островов, между которыми временами проглядывают широкие воды главной Амазонки. Свежий ветер быстро вынес нас из области этого однообразного пейзажа, и рано утром 1 октября мы достигли входа а Уитукуару, т.е. «Отдушину для ветра», расположенную за 15 миль от конца Жабуру. Это также извилистый проток длиной 35 миль, лежащий посреди группы островов, но он гораздо уже, чем Макаку.