Натурально

Тоска заката сумрак тушит,
лес затаился в забытье.
Загубленные волчьи души
печально воют в пустоте…

И невидимками беззвучно

скользят их тени в сны стрелков —
шанс вырваться благополучно
вновь у затравленных волков…

Приоткрывает вечность двери…

В страшной охоте хищных лет
мы все жестокой жизни звери,
смертельной суеты сует…

(2023)

На перекрестке

Красный глаз равнодушного светофора… На грязных обрубках оставшихся ног… Весла костылей – надежная опора… Вдыхает, улыбаясь, московский смог… Ловко скребет вдоль авто – гирлянды цветной… Сжав безмолвные губы, отдыхает… Просветленный взгляд встречается и со мной… Эх, бедняга, вот как в жизни бывает…

Торопливо отвожу виноватость глаз. Поскорей бы ковылял привычно дальше. Осознаю опустошенно, без прикрас, горечь его искренности или фальши. Пусть где-то воевал или не воевал… Или стал таким по своей глупости. Пускай камуфляж для жалости надевал. Каково нести груз неполноценности на измозоленных страданием культях?! Господи! Всех нас целых за него прости! Нас, страдающих пустяшно второпях! Сумевших благополучие обрести! Господи! Спаси калеку и сохрани, если Ты существуешь в реальности! Глотаю, как чистый воздух, светлые дни, подверженный горькой сентиментальности…

Мелочи в кошельке нет, крупных – жалко… Другие подадут. Всем бессилен помочь. Что-то в салоне становится жарко… Настрою климат-контроль – и быстрее прочь…

Впереди зеленый свет…
Есть Бог вне нас или нет?
В какой день и час
Он
воскресает
в нас?
Он воскресает в нас?

(2012)

«О, сколько скользких ящериц соблазна…»

О, сколько скользких ящериц соблазна,
хватая за вертлявые хвосты,
я попытался удержать напрасно —
отброшенные дергались мечты…
Сновали страсти в щели вожделения
по сладким норам сочной срамоты.
Гниют отбросы духов искушения —
мечтаний омертвелые хвосты…

Важна регенерация надежде —

вновь отрастают грешные, как прежде…

(2015)

Как тогда

Помню, малышом томясь в кроватке, в занавешенном простынкой уголке, видел – тени странные украдкой приближались и ползли на потолке. Выскользнув из папиной шинели, что на вешалке дремала до утра, тени наклонялись и смотрели на меня и мой неясный страх… Лишь машинка швейная бубнила у родителей без устали в углу… Тень очередная подходила… Неужели я когда-нибудь умру?!

Пусть заплачет безутешно мама, папа горько зарыдает обо мне! Все поймут – я был хороший самый! Завтра буду есть назло холодный снег, разгрызать хрустящие сосульки! Потеряю снова варежки и шарф! И не стану пить ваши пилюльки! Пусть заплачет мой резиновый жираф…

Жаль, игрушки отдадут кому-то… Как же детский садик, мамина еда? Пусть умру, но не совсем как будто… Нет! Так страшно… Не умру я никогда!

Обыденно гудел аэродром – ночные гарнизонные полеты… Блуждали мрачно тени над ковром и сотрясали стекла самолеты… Над кроваткой – мрачный мир сердитый… Душат слезы в хороводе злых теней… Я несчастный, плачущий, забытый… Губки сжаты. Все страшнее и больней…

P. S.:

Жизнь проходит словно в странном сне… Словно тени – смутные года… Затаилась боль той тьмы во мне… Все по сути нынче как тогда…

(2015)

Кара-Кум

Это Кара-Кара-Кара-Кара-Кара-Кара-Кум…

Игорь Саруханов и группа «Круг»

Пришла нежданно постаревшая мелодия. И мозг послушно открывает памяти архив моих годов, когда был лучше и моложе я – седой души болезненно-фантомный лейтмотив… Слова простые увлажняющей глаза печали. Как из былых магнитофонных лент воскрес мотив. Какие планы дерзкие в стране, во мне звучали! Я жил, себя служенью идеалов посвятив!

Всеобщность светлых целей в мире дружбы и труда, под стягом правильных, все побеждающих идей. Душа страдала и болела, но была горда, и отвергалась легкость незатейливых путей. Пылал задорно бодрый, молодой максимализм в марксистско-ленинской незыблемой оправе. А я плевал на дефицит и на капитализм и изменять советской вере был не в праве…

Круженье давних звуков, немудреность старых слов. Сжимает душу пустота утрат и вздорных дум. Но нет возврата в юное вчера своих основ, в доперестроечный и простодушный Кара-Кум! И не пустыня у меня перед глазами – цветущей молодости упоенный счастьем сад! Я снова слышу, как зовут знакомыми до боли голосами, мои друзья-товарищи. Но нет пути назад…