Натуральное RPG (СИ)

С этими словами она схватила лекаря и злобно бросила в Сэра Мужеложца, а затем метнулась к ближайшей колонне, забралась по ней на потолок, по потолку на руках и ногах добежала до окна и выпрыгнула в него, с треском вынеся раму…

Сэр Мужеложец оказался достаточно ловким и одним ударом разрубил летевшего на него лекаря: тот двумя кусками пролетел мимо него.

— Ну, хорошо хоть не трахнул… — резюмировал я, смотря, как лекарь, недовольно кряхтя, пытается добраться до своих ног.

— А ты бы добился нехуёвых успехов во «Фрут ниндзя», Сэр Мужеёбец… — замети Макс со своего места.

— Ну спасибо… — недовольно заворчал отец Борэлли. — Вы только что лишили церковь подаяний от двух достопочтенных граждан… К тому же, вашими стараниями, замок лишился единственного лекаря, а наши женщины лишились красоты…

— Осмелюсь предположить, что ваши женщины лишились красоты когда-то раньше… — снова подал голос Макс.

— Милорд! — завопил вбегающий в зал стражник. Его шлем сбился набок, а лицо заливал пот. — У наших стен собралась вражеская орда!

— А я-то тут причём? — испугался я. — Я с ними драться не пойду точно…

— Они хотят говорить с вами, милорд! Если вы не подниметесь на стену через пять минут — они начнут штурм и клянутся убить нас всех!

— Сука… Почему Королём быть так сложно? — почесал в затылке я.

Через три минуты я, в компании Сэра Мужеложца и отца Борэлли, стоял на стене (мои друзья идти со мной отказались — сказали, что это слишком опасно).

Внизу у стены собралась толпа из двадцати-тридцати викингов: бородатых жирных мужиков в рогатых шлемах, с круглыми деревянными щитами и топорами.

— Твою мать… Вы что и с викингами успели поссориться? — почти с негодованием спросил я.

— Это не викинги, милорд, — испуганно пропищал отец Борэлли. — это феминистки…

Сообщение раздосадованного автора: только заметил, что под моей книгой не четыре тысячи лайков, а всего ОДИННАДЦАТЬ. Чего, блять? За что? Почему я? Как вы могли со мной так поступить???? Я думал что "брат за брата — за основу взято", а оказалось: "брат за брата — нахуй послато"… Очень надеюсь, что завтра утром увижу миллионы лайков под своей книжкой, иначе я даже не знаю что сделаю… Наверное придется добавить в книгу откровенных сцен гейских сношений на 15–20 страниц…

И помните: у геев лайк не поставится! Так что проверьте себя, чтобы быть уверенным в своей ориентации.

Спасибо.

Глава тринадцатая. Если станет в жизни туго, то поможет плечо друга

Глава тринадцатая. Если станет в жизни туго, то поможет плечо друга

— Кто из вас посмел обидеть представительниц женской расы??!! — проревела четырёхрукая баба, закованная в матовую стальную броню. Её руки, словно чёрные лианы, оплетала шерсть из подмышек. На голове бабы вместо шлема красовалась верхняя половина головы какого-то мужика, явно свежесрубленная. Втрёх из четырёх рук она держала по топору, а в четвёртой — клубничное, судя по розоватому оттенку, мороженое. Она лизнула мороженое, обтёрла пышные усы локтем и злобно пронзила взглядом по очереди всех, кто стоял на стене.

— Эм… Да вроде бы никто. Был инцидент с женщиной-кузнецом… точнее…

— Кузнецом???!!! — перебила меня своим возмущением четырёхрукая баба. — Как смеешь ты использовать по отношению к высшей расе свои грязные мужицкие шофинитимы??!!! Используй феминитивы, когда говоришь о великих женщинах! Она тебе не кузнец, она кузнечиха!

— На самом деле, она была… Как это… Цирюльником… — уточнил я. — Ой, в смысле…

— Цирюльнишей! — пришла на помощь четырёхрукая баба. — Я знаю, что ты, жалкий членоносец, сотворил с ней! Назвал мужиком! Высшее оскорбление! Но до этого ты посмел заставить представительницу высшей расы мыть брюкву!

— Брюквиню… — поправил отец Борэлли.

Я покосился на него и по его трясущимся губам понял, что несчастный отец Борэлли близок к паническому обмороку, оттого и принялся нести хуйню.

— Женщина — это не посудомойка! — продолжила злобно греметь четырёхрукая баба. — Она создана для величия! Вы должны приклонять перед нами свои колени и не демонстрировать свои причиндалы!

— Прошу простить Сэра Мужеложца за это, — поспешил успокоить её я. — Поверьте, он вовсе не хотел, чтобы его причиндалы увидели женщины…

— Я говорю о маскулинности, червяк! — четырёхрукая баба метнула в стену один из своих топоров. Раздался треск камней — нас качнуло. — Не смейте выпячивать свои мужские черты! Этот мир больше не принадлежит вам, запомни!

— Простите, судари, меня за грубость, — вступил в разговор Сэр Мужеложец, — но вынужден я вас прервать, чтобы задать один всего вопрос: скажите, хлюпает у вас в ушах столь же свирепо, сколь хлюпает сейчас в моих? Не кажется ли вам, что баба та, что рук имеет больше двух, могла бы лишние использовать, чтобы закрыть свой рот, и прочь пойти из-под стены, держась за жопу остальными, коль не желает, чтоб в неё вонзили мы четыре сотни наших стрел?

— Чего ты там пропищал, держалка для волосатых кожаных мешков? — злобно сощурилась четырёхрукая баба.