Научи его плохому, или как растлить совершеннолетнего

Я так и не поняла – сам он меня любит – или действует мой приворот? Не знаю… Во всяком случае, я после приворота его не разлюбила, как обычно бывает в таких случаях. С каждым днем он мне все дороже и дороже. Но я – здравая девушка, и понимаю, что я просто не соответствую Дэну. Что же его держит тогда около меня? Хотела бы я знать ответ на этот вопрос…

Очень бы хотела…

Около книжного магазина сидел дед Минька, местный нищий и наш подопечный. Мы бросили ему в кепку денежки, присели около него и я спросила:

– Ну что, дед Минь, как дела?

– Да ничо, – в его седой бороде мелькала хитрая улыбка, пока он ловко выхватывал наши купюры из кепки, оставляя там медяки. – Сама как?

– Сама трудится, – пожала я плечами и достала из сумки собственноручно приготовленную ватрушку.

– Опять? – скривился он.

– Дед Минь, ну ты же знаешь, что ничего злого тебе это не принесет, – заверила я его.

На эту ватрушку была сведена нелюбовь мужа к жене, что заказала мне этот обряд, и ее непременно надо было дать нищему милостыней.

– Да знаю я, что мне ничего с нее плохого не будет, – вздохнул дед. – Но очень ты, Марья, готовишь погано, уж прости за правду.

Дэн заржал.

Я хмуро на него посмотрела.

– А чего? – сквозь смех сказал он. – Дед правду говорит. Вот только круассаны у тебя классные, да и те покупные.

– Нынче девушке у плиты стоять – негламурно, – пристыжено заявила я. – Быть кухаркой – это отстой!

– Ладно, дочка, не печалься, – похлопал меня дед Миня по плечу и храбро принялся жевать ватрушку.

– Если что – визит к стоматологу оплачу, – тревожно глядя на него, пообещала я.

– Да ладно тебе, – отмахнулся он. – С утра не жрамши, не до хорошего. Попить будет?

– Дэн, – посмотрела я на любимого.

Тот без слов понял, сбегал на угол и принес большую бутылку коки.

– Лучше бы пивка взял, – тревожно косясь на меня, прошептал ему дедок.

– Я слышу, – заметила я. – Дед, ты конечно большой, но ведь знаешь, как я к алкоголю отношусь.

– Эх, Марья, – укоряюще посмотрел на меня дедок. – Жизня – то у меня не сахер, вот беленькой сугреюсь с вечерка – глядишь, и повеселей стало!

Мы с Дэном переглянулись и он спросил:

– Опять из дома выгнали, что ли?

Денис у меня очень ответственно подошел к вопросу попечительства над дедом Миней. Побеседовал с его дочерью, от которой дед однажды и сбежал в вольное плаванье, ну и та после беседы с ним была готова хоть черта с рогами приютить – Дэн у меня обаятельный! Материальную помощь опять же подкидывает. Самого дедка устроил лифтером, только тот в первую же смену напился до поросячьего визга, и больше его к честному труду не потянуло.

– Не, Клавка моя за ум взялась, – радостно сообщил дед. – Ко мне как к родному относится.

– Еще бы, ты же ей отец, – усмехнулся Дэн.

– Не, сынок, ты же знаешь как она меня раньше гоняла, – вздохнул дед Миня. – А чичас по головке гладит, горемычным называет да котлетами кормит. Аж не знаю, куда сбежать от такой заботы.

– Ты у нее побывал, что ли? – недоуменно посмотрела я на Дэна.

Хотя… Котлетками Клавдия своего отца даже после визита Дэна не кормила. Да и Дэн все по вечерам вспоминает, что вторую неделю уже как собирается Клавдию навестить, но никак не выберется, все время я да работа отнимают.

– Не, не был, – помотал он головой. Темная челка взметнулась и снова упала, занавешивая от меня его серые прозрачные глаза.

– В секту попала моя Клавка, тама ей мозги и прочистили, – авторитетно пояснил дед. – Хоть и бесовская секта, а отца везде велят почитать.

– Что за секта? – насторожилась я.

– Да энти… баптисты, – почесал дед седую бороденку.

Я лишь вздохнула. И чего бедных баптистов, к коим я и сама почти принадлежу, некоторые отсталые элементы считают сборищем сатанистов? Непонятно. У нас наркоманы перестают колоться, мужья – гулять от жен, а налоговые инспектора так и вовсе пачками каются во взятках. Положительные результаты – налицо! Зато тот же дед Миня, православный – сидит у книжного магазина с кепкой и по вечерам сугревается беленькой.

Нет, я не хочу сказать что какая-то деноминация хуже, а какая-то лучше! Везде есть истинно верующие, а есть и фарисеи. Но перекрасить всех баптистов в сектантов…

– Ладно, деда, – встала я. – Деньги наши пропить не вздумай – сам знаешь, что будет.

– Злая ты, Марья, – печально ответил дед. – Злая.

– Какой уж уродилась, – ехидно улыбнулась я.

После дяди Мини мы завернули в книжный магазин, я набрала себе новинок, ухитрилась хорошенько поцеловать Дэна между стеллажами и под дикий взгляд молоденькой продавщицы (неужто видела?) мы, смеясь, выбежали на улицу.

– Так чего с дедом нашим будет, если он деньги пропьет? – спросил Дэн, наконец просмеявшись.

– Жесточайшая диарея, – стыдливо призналась я.

– А это чего такое?

– Потом в словаре посмотришь, – потупилась я.

– Это то, что я думаю? – медленно осведомился Дэн.

– Ага, – кивнула я и мы снова заржали.

– Сволочь ты у меня все-таки, Магдалиночка, – утирая слезы, пожурил Дэн.

Я усердно поковыряла носком туфельки асфальт и заметила:

– Видели глазки, кого брали.

Он чмокнул меня в макушку и задумчиво сказал:

– Надо Клавдию все же навестить.