Научи меня дышать

Я изучающе смотрю на нее. Таня всегда была отменной актрисой. Она бесподобно играла роль утонченной невесты, проявляла чувства на публике. Улыбалась, когда нужно и показывала, насколько мы идеальная пара. Когда же мы оказывались дома, маска была сброшена, и она проявляла свои истинные эмоции: презрение, надменность, высокомерие. Фальшь в чистом виде.

Первое время мне казалось, что я сам виноват в этом, так как не мог дать ей того, без чего она не могла обойтись. Безоговорочное поклонение. Я никогда ее не любил, не был ее игрушкой, которой она могла манипулировать. И стоило нам остаться один на один, как она проявляла свою истинную сущность.

Мы начали встречаться в пятнадцать лет. Не трудно догадаться, что раз наши родители деловые партнеры, то мы поневоле стали парой. В то время я еще пытался угодить отцу, поэтому, когда он сказал обратить на Таню внимание, я не стал возражать и сделал так, как мне велено. Хотя раньше она казалась мне другой. Несмотря на высокомерие присущее ей с раннего возраста, она все же улыбалась, могла радоваться мелочам и соглашалась на авантюры свойственные всем подросткам. Однако, со временем такие мелочи как улыбка и смех стали ей чужды. Она все больше зацикливалась на деньгах, статусе, имидже. Беспрекословно продолжала слушаться во всем своего отца и всеми способами пыталась выйти за меня. Она противилась моим мечтам о собственной студии и никогда не поддерживала. Несмотря на то, что я из кожи вон лез, чтобы обеспечивать ее дорогостоящие запросы, сделал предложение, Таня все никак не могла успокоиться. Ей всегда было мало. Я же не особо принимавший участия в собственной жизни, просто делал все, чтобы она не доставляла лишних проблем.

Мы пользовались друг другом и ни у одно из нас не хватило смелости закончить эти фальшивые отношения.

Все пришло к тому, что вернувшись домой, я застал ее с другим. Был ли стыд или испуг в ее глазах? Нет. Было ли больно мне? Нет. Я испытал облегчение от того, что все закончилось.

Поэтому сейчас я не верю ни одному ее слову. Таня актриса, а я больше не буду марионеткой.

— Чем обязан чести вновь тебя видеть? — касаюсь подбородка большим и указательными пальцами.

— Неужели так тяжело поверить в то, что я действительно скучаю по тебе, — она отряхивает руки и, поджав губы, все же облокачивается на спинку стула.

— Пока что тебя больше занимало обустройство кафе, нежели внезапно вспыхнувшие чувства. Ты действительно думаешь, что я поверю в это?

— Богдан, я правда жалею, что у нас все так закончилось.

— В какой именно раз?

Она цокает языком.

— Давай ты не будешь разыгрывать комедию и просто скажешь, что тебе на самом деле нужно. Сомневаюсь, что это деньги. В чем твой план?

Придвигаюсь ближе к столу и опираюсь о край локтями. Таня также садится ближе ко мне, ее глаза сужаются, а губы трогает улыбка, больше похожая на гримасу.

— Я уже сказала. Мне нужен ты. Да, я оступилась, но мы взрослые люди и можем начать все сначала. Если в этот раз ты будешь уделять мне больше внимания, то мы справимся со всем.

Я усмехаюсь и провожу рукой по волосам.

— Ты серьезно говоришь, что из-за того, что я как проклятый вкалывал в студии, ты легла с другим в постель? Только ты можешь вывернуть ситуацию подобным образом.

— А что мне было делать? Я только и слышала о твоих съемках, заказах. Тебя никогда не было дома. Ты в редакции Майка проводил больше времени, чем со мной, — цедит она сквозь зубы.

— Например, поддержать меня? Как тебе такой вариант?

— Я всегда была на твоей стороне, — ее зеленые глаза пропитаны холодом.

— Видимо у меня случилась амнезия. Не помню ни единого случая. И давай будем честны, последние полтора года ты прекрасно жила без меня.

Этот разговор порядком меня утомляет. Закончить отношения было нашим общим решением. Теперь же все сводится к тому, что во всей этой истории я — главный злодей, который пытался чего-то добиться и освободиться от влияния отца.

После того, как я решил поступить на факультет журналистики, отец прекратил какую-либо помощь. Я итак не пользовался его деньгами и постоянно находил себе подработку. Делал все, чтобы стать независимым и меня больше никто не мог заставить делать то, что я не хочу, поэтому брался за любую работу. Наверное, если бы не Майк и его предложение работать в газете его отца, я бы в конце концов сломался. Я цеплялся за свою гордость как за спасательный круг и именно она помогла мне окончательно не утонуть и сне тать тем, кого я бы со временем возненавидел.

Нам приносят заказ. Официантка демонстративно ставит перед Таней бутылку «Evian», затем разворачивается и уходит.

— Нам же было хорошо вместе, — шепчет Таня. — Почему ты не хочешь дать нам шанс?

Ее взгляд становится мягче и возможно, не знай я ее настоящую, то поверил бы в этот концерт, но я устал играть по чужим правилам.

— Думаю, просто «хорошо» меня больше не устраивает.

Таня протягивает руку и переплетает наши пальцы. Такой жест должен вызывать во мне хоть что-то. Хотя бы намек на теплоту. Я же остаюсь абсолютно равнодушен, поэтому убираю свою руку.

— Разве ты не был счастлив?